Ключ к убийству
Шрифт:
– Мы постараемся разобраться во всем, мадемуазель. А сейчас скажите, пожалуйста, вам, как личному помощнику, известно, как провел вчерашний вечер… ваш шеф? – Франсуа в последнюю секунду заменил слово «покойный».
– Разумеется, известно, – ответила, собираясь с мыслями, Жюли, – вчера Ксавье, Анжело и все остальные ребята из группы были на вечеринке, посвященной выходу их последнего альбома.
– Где? – сделал первую пометку в блокноте Франсуа.
– В клубе «Ватикан», – ответила Жюли, всем своим видом выражая готовность сотрудничать со следствием.
«Какое богохульное название», – рассеянно подумал Франсуа и вслух спросил:
– Они ушли оттуда вместе? Во сколько это произошло?
– Да, они уехали вместе. Ксавье сказал, им нужно обсудить детали предстоящего турне по Японии. Их повез личный водитель Ксавье – Тома. Это было уже после двенадцати ночи.
– Они употребляли алкоголь? – задал следующий вопрос Франсуа.
– Как и все остальные, – пожала плечами Жюли, – Ксавье, вообще-то, обычно пьет очень мало. А Анжело… Да, он, кажется, выпил. Все-таки это был праздник в его честь. Но пьяным в стельку я его не видела.
– Скажите, Жюли, – встрял Басель, отодвигая Франсуа плечом от симпатичной заплаканной девушки, – а в каких они были отношениях? Я имею в виду – Седу и Бертолини. Друзья? Коллеги? М-м-м… что-то другое?
Жюли непонимающе уставилась на Баселя, а потом отчаянно замахала руками:
– Да вы что! Ксавье был для Анжело как отец родной. И потом, у Анжело девушка есть. Сандрин Бонне. Они уже достаточно долго встречаются, – возмутилась Жюли и вдруг бросила быстрый взгляд в сторону. Франсуа послышались нотки неудовольствия в голосе девушки, и он окончательно уверился в своей догадке о том, что личный помощник Седу питает к подозреваемому чувство отнюдь не профессионального толка. Он сделал еще одну пометку в блокноте. – Ксавье давно развелся с женой. У него взрослый сын, но они не общаются. А вот Анжело был для него как родной. Он его, как это сказать… боготворил. Вот, наверное, правильное слово. Он часто любил повторять, что Анжело настоящий ангел. Что в нем есть что-то божественное. Анжело вообще все любят. Он веселый, добрый. Любит со всеми обниматься, целует всех. – В этом месте девушка покраснела еще больше и поспешила пояснить: – Так, знаете, по-детски… Он мухи не обидит, – опять принялась горячо увещевать она, словно от ее слов что-то зависело, – уверяю вас, это какая-то ошибка.
– У вас есть адрес и телефон девушки месье Бертолини? – задал следующий вопрос Франсуа.
– Багет с пармской ветчиной, базиликом и пармезаном, большая кружка капучино и круассан с миндальной начинкой, обсыпанный сахарной пудрой, – перечислял Басель все то, что намеревался съесть немедленно. – За углом неплохое кафе, и даже не думай, что я позволю тебе оставить меня без завтрака. Я знаю, что тебе не терпится допросить этого Ангела, но нам обоим нужны протеины, чтобы пережить этот день. – Басель взялся за ручку входной двери и потянул ее на себя. Выходя на улицу, Франсуа ожидал увидеть обычную повседневную жизнь на бульваре Сен-Жермен, услышать шум проезжающих машин и вдохнуть аромат свежеиспеченного багета, смешанный с вонью выхлопных газов, но их тут же ослепили вспышки камер. Весь тротуар был забит журналистами и представителями самых разных массмедиа. Франсуа едва различал логотипы Le Figaro, Le Parisien, Le Monde и Liberation, а в нос ему уже совали микрофоны «France Televisions», «TF 1», «Canal+», «M6». Со всех сторон на них сыпались вопросы: «У вас есть подозреваемые?», «Это правда, что главный подозреваемый по делу Ангел?», «Ему уже предъявлено обвинение?», «Он признал свою вину?».
Франсуа коротко кивнул Баселю в сторону припаркованной у тротуара машины и, бросая направо и налево: «Без комментариев», стал пробираться через людскую массу. Жадные до сенсации журналисты не желали расступаться, и ему пришлось здорово поработать локтями, прежде чем удалось добраться до своего «Ситроена». Рядом на пассажирское сиденье рухнул Басель.
– Накрылся мой завтрак, – жалобно заныл он. В кармане у Франсуа завибрировал мобильный.
– Дорогой, купи японские подгузники. Помнишь, я вчера тебе говорила? – начала Тамара без приветствия. Франсуа, конечно же, не помнил. Вчера, как, впрочем, и позавчера, он вернулся домой нарочито поздно и постарался сразу же завалиться спать. Он почувствовал угрызения совести и постарался аккуратно исправить ситуацию.
– Дорогая, я тут подумал, а нельзя ли обойтись обычными французскими памперсами, которые продаются у нас в магазине в соседнем доме? – закинул он удочку наугад, наблюдая, как журналисты обступили машину, и прикидывая, как они будут выбираться. По воцарившемуся на другом конце провода молчанию он понял, что сморозил несусветную глупость.
– Франсуа, – терпеливо сказала Тамара. Было понятно, что она еще сдерживается. – У Вадима аллергия
Франсуа поморщился, но решил не раздувать скандал. На самом деле ему казалось, что Тамара преувеличивает. Став мамой, она моментально превратилась в адепта здоровой пищи и приверженца натуральных продуктов, мотивируя это заботой о малыше. Франсуа это слегка нервировало. Но говорить сейчас об этом усталой и сильно раздраженной с раннего утра женщине было верхом безумия.
– Хорошо, дорогая, – мягко ответил он, – я постараюсь купить эти японские подгузники.
– Франсуа, не надо стараться, – тут же услышал он в ответ. – Нужно купить, понимаешь? – Она, очевидно, сразу же пожалела о своей резкости и добавила как-то жалко: – Пожалуйста.
– Дорогая, мне нужно бежать. Я тебя люблю, – сказал в телефонную трубку Франсуа как можно спокойней.
– И я тебя люблю, – ответила она после паузы и повесила трубку. Еще одно изменение в их совместной жизни. Раньше ее «люблю» звучало как «хочу, чтобы ты сорвал с меня всю одежду и отымел прямо на полу», а теперь в нем было только «ладно, хрен с тобой».
– Месье Морель. – Он услышал стук в стекло, обернулся и увидел Жюли Лернон. Она протолкалась через толпу журналистов и отчаянно колотила кулачком в окно. Он опустил стекло, и девушка мгновенно просунулась в салон машины. – Поговорите с Альбертом Доланом! – проговорила она торопливо, оглядываясь на щелкающих затворами камер папарацци. – Он был лучшим другом Ксавье еще со студенческой скамьи. Сейчас, правда, они в ссоре, но если в жизни Седу и были какие-то секреты, о которых никто не знал, то Альберт единственный человек, которому бы он доверился!
Франсуа поспешил поднять стекло обратно, кивком головы показывая Жюли, что он ее понял. Затем выжал сцепление и надавил на педаль газа. Люди нехотя расступились и дали машине выехать на проезжую часть.
– Поехали допрашивать Бертолини, – буркнул он в сторону Баселя.
– Ну хоть самый обычный багет с ветчиной ты мне купишь по дороге? – проворчал тот, но ответа не услышал.
Глава 2
Комната допросов представляла собой мрачное помещение без окон. Как и любое, лишенное естественного освещения, оно угнетало и давило на психику, вызывая чувство дискомфорта у подследственных. Казалось, плохо прокрашенные тусклой зеленой краской стены были пропитаны их болью и отчаянием. Вся обстановка состояла из железного стола и трех стульев. Два стула по одну сторону от стола занимали Франсуа и Басель. На оставшемся напротив них сидел молодой человек, которого им предстояло допросить. Он был невысокого роста и болезненно худ. Его светлые, явно крашеные волосы выглядели всклокоченными и торчали в разные стороны. Он был бледен, и на фоне белой кожи лица явственно выделялась свежая багровая ссадина на скуле. Ясные карие глаза были сильно подведены косметикой. Его руки беспрестанно двигались: он без остановки потирал пальцами оба запястья, затем вскидывал ладони к шее, ощупывая ее, потом круг повторялся. Франсуа завороженно наблюдал за этим танцем рук, чувствуя, как начинает кружиться голова.
«Зря я не послушал Баселя. Нужно было позавтракать. Еще не хватало в обморок хлопнуться», – подумал он про себя, а вслух поинтересовался:
– С вами все в порядке? – При этом он кивнул на шею и руки молодого человека.
– Простите, – смутился тот, – я обычно ношу большое количество фенечек, ну… аксессуаров, тут и тут, – он жестами показал на шею и руки, – и когда нервничаю, то привык теребить их. Но у меня все здесь забрали, – горестно закончил он. С этими словами опустил руки и даже для верности зажал кисти между коленями, демонстрируя свою готовность сидеть смирно. Всем своим видом он напоминал большого ребенка. Даже тембр голоса у него был слишком высоким для человека его возраста. Франсуа не был большим поклонником современной музыки, но треки группы «Панацея» не мог не слышать. Они неслись чуть ли не из каждого утюга. И голос солиста, конечно, помнил. Так что был уверен, что и в повседневной жизни Бертолини говорит нормальным мужским баритоном. Теперь ему все время казалось, что тот вот-вот устанет кривляться и начнет говорить ниже. Но этого не происходило.