Ключ к волшебной горе
Шрифт:
Полина нехотя слушала разглагольствования отца Платоши. К чему он клонит?
– Твой отец был благоразумным человеком, Полин. После кончины твоей матушки он, словно предвидя и свою смерть, составил завещание. Так, на всякий случай. Он убедился в том, что в жизни все может произойти внезапно, поэтому хотел, чтобы ты, его единственная дочь, была обеспечена в случае...
Крещинский смутился, затем вынул из кожаной папки документ, скрепленный подписями и печатью.
– Я нашел его последнюю волю в сейфе. Все очень просто, Полин: единственной наследницей всего состояния объявляешься ты. После безвременной
В его словах сквозила неприкрытая алчность и странное восхищение. Полине было все равно, сколько она унаследовала. Если бы было можно, она бы, не задумываясь, отдала все деньги, лишь бы мама и папа снова были с ней.
– Тебе всего лишь семнадцать лет, – вкрадчиво продолжал адвокат, – и, несомненно, многие проходимцы и аферисты захотят воспользоваться этим. Тебе нужен человек, который сможет вести твои дела. Кто-то опытный и великолепно разбирающийся в финансовых вопросах...
В тот раз Крещинский так и не сказал, что имеет в виду именно себя, когда вел речь о финансовом советнике. Тетя Лиззи сменила его, внушая племяннице, что Валериан Платонович – единственный человек на всем белом свете, которому можно доверять, как самому себе.
– Полин, он известный адвокат, у него огромный опыт. Заметь, что он готов бросить все дела и заниматься только управлением твоим имуществом. Это очень заманчивое предложение! Ты все равно ничего не понимаешь в коммерции! На твоем месте я бы поступила именно так!
– Мне все равно, – вяло ответила Полина. Крещинский так Крещинский. Деньги ее не занимали. То, что их семья богата, она знала всегда.
Когда тетя Лиззи, окрыленная словами племянницы, покинула ее, в комнату к девушке проскользнула мадмуазель Шнайдер. Волнуясь и путая языки, старушка произнесла:
– Pauline, ma petite, Sie sollten nichts unterschreiben! Je vous supplie! Ich habe rein zuf"allig dem Gespr"ach von Elisabeth Friedrichowna und Valerian Platonowitsch zugelauscht... Ils sont enivr'es par votre envie de signer la procuration g'en'erale au nom Val'erian Platonovich. О Gott, wie fies sind sie! Ils veulent mener la vie insouciante des millionnaires а vous frais! [53]
Mademoiselle подняла к потолку сухие кулачки и пригрозила невесть кому.
53
Полин, милочка, вы не должны ничего подписывать! Умоляю вас! Я совершенно случайно слышала разговор Елизаветы Фридриховны и Валериана Платоновича... Они в упоении оттого, что вы готовы подписать генеральную доверенность на имя Валериана Платоновича. Боже, какие они подлые! Они хотят за ваш счет вести необременительную жизнь миллионеров! (фр., нем.)
XXXVI
Дверь резко распахнулась, взбешенный Платоша подбежал к мадмуазель Шнайдер и проорал ей в лицо:
– Что вы плетете, старая карга? Вы что,
Полина еще никогда не видела Платона в таком бешенстве. Мадмуазель Шнайдер вся съежилась и, пискнув, выбежала из комнаты. Платоша, мгновенно успокоившись и снова приняв облик заботливого жениха, произнес:
– Полин, ты же не поверила всему тому, что наплела тебе полоумная старуха? Она много фантазирует, мне ее жаль!
На следующий день, когда Полина спросила, где мадмуазель Шнайдер, тетя ответила, что та взяла расчет. Полина была поражена.
– О, Полин, – сказала тетя. – Не беспокойся, Шнайдер получила вознаграждение больше, чем заслуживала. Она сказала, что хочет отправиться к себе в Швейцарию. Я просила ее остаться, но она ни за что не соглашалась. Мне кажется, что бедняжка повредилась умом... Жаль ее, но что поделать...
Горничная Глаша изложила совершенно иную версию произошедшего. Глотая слезы и осматриваясь по сторонам, она поведала следующее:
– Полина Львовна, не верьте тому, что вам говорят! Елизавета Фридриховна вас обманывает! Она сама рассчитала мадмуазель, та плакала и даже упала на колени, умоляя оставить ее при вас. Мадмуазель работала в доме больше тридцати лет, и вот теперь – такая черная неблагодарность. Но Елизавета Фридриховна была неумолима, она велела ей убираться, причем не заплатила ни копейки. И выгнала бедняжку мадмуазель на ночь глядя. Я тайком дала мадмуазель золотой червонец – подарок вашего батюшки к Пасхе! Неужели и меня отправят на улицу?
Горничная замолкла, увидев Валериана Платоновича. Тот «на время» переселился на виллу Новицких, так как в гостиницах вроде бы не было свободных мест.
– О чем это ты, милочка, беседуешь с Полиной Львовной? – спросил он недоверчиво. – Ей надо отдыхать, а ты, вместо того чтобы работать, отвлекаешь ее глупейшими разговорами и сплетнями!
– Глаша читала мне вслух, – произнесла быстро Полина. Крещинский явно этому не поверил. Полина не знала, что думать. Почему тетя так ведет себя? Отчего она потакает Крещинскому? Отец Платоши ей не нравился, он был слишком хитрым и приторным.
Настал день, когда Платоша завел разговор о свадьбе.
– Моя дорогая, я понимаю, что сейчас не до этого, но нам надо подумать о том, как мы будем жить дальше. В Петербург пока вернуться нельзя, мы заперты в Варжовцах. Ты ведь знаешь, как хотела твоя покойная матушка нашего союза. Я предлагаю обвенчаться на днях!
Полина была поражена. Однако и Крещинский-старший, и тетя Лиззи твердили только об одном: надо как можно быстрее выходить за Платошу замуж. Полина, не выдержав, крикнула в лицо тетке:
– Я его не люблю, поймите же это наконец! И не выйду за него! Я... Я люблю другого!
Тетя Лиззи побледнела, а затем примирительно произнесла:
– Ах, Полин, конечно, ты права: сердцу не прикажешь. Но бедный мальчик так тебя любит! Неужто ты готова разбить его сердце? И кстати, кто твой новый избранник?
Поколебавшись, Полина рассказала тете Лиззи о Славко. Та качала головой и вздыхала:
– Боже мой, как романтично! Милая моя, я бы на твоем месте поступила бы именно так! Значит, ты будешь его ждать?