Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)
Шрифт:
"Ого, да тут попахивает бунтом на корабле!" - смекнул Коростель. А вот интересно, нельзя ли, подумал он, попытаться вбить в это единство хозяина и его преданных гончих псов маленький, но крепкий и острый клин? И еще лучше - совсем неприметный.
– А ты уверен, что это - только просчеты?
– продолжил зорз.
– И наша лодка все еще имеет над собой надежный парус?
Колдун не ответил, но, как понял Ян, слушал очень внимательно и, по всей видимости, сейчас молча размышлял над словами своего товарища.
– Я и прежде видел, что не все в порядке с нашим Мастером, но всерьез задумался об этом, только
– А как ты думаешь, разве Сигурд не мог спасти Старика, изменив его посмертную судьбу? Старика, который месяцами лазил по завшивевшим деревням, выискивая нищих и юродивых, у которых Птицелов что-то там искал в селезенках и прочих кишках? Ведь даже мне тогда, единственному из всех нас, кто хоть что-то знает об этих видах магии, об этих проклятых некромантских делах, Сигурд так ни разу и не сказал о цели своих поисков. Ни слова! Даже намеком! А я думаю, он был в силах вмешаться в жребий Привратников и вытащить для Старика более приемлемый вариант вечного упокоения!
– Вот те раз...
– протянул Колдун.
– А я-то думал, вы с ним в этих делах всегда были заодно...
– Однажды Сигурд действительно дал мне несколько... несколько кусочков ткани, - Лекарь задумчиво почесал подбородок.
– Но я не обнаружил в них того, что он искал.
– Какой еще ткани?
– недоверчиво покосился Колдун.
– С каких это пор ты подвизаешься на рваных тряпках?
– Так в лекарском искусстве именуют кусочки тел - кожи, мяса, кишок и прочих внутренностей, - пояснил Лекарь, и Колдун брезгливо поморщился. Впрочем, дело не в этом. Сигурд должен был, да что там - просто обязан был вытащить Старика из Посмертия! Тем более - зная, какая, прямо скажем, незавидная судьба была ему уготована черным Привратником!
Лекарь перевел дух, и покосился в сторону спящего Яна и охраняющих его воинов. Ян затаил дыхание, а Колдун поискал взглядом Птицелова. Тот крепко спал поодаль, и через несколько минут зорзы вернулись к прерванному разговору.
– Старик, можно сказать, закрыл его своим телом, а Сигурд воспринял это как должное, как само собой разумеющееся! А потом попросту забыл о нем! Я никогда не питал особого расположения к Старику, да и все мы здесь, но, например, на моем языке это значит "предать"...
Колдун задумчиво поиграл желваками, легко переломил в крепких пальцах сухую веточку.
– Мне не нравится другое, Лекарь. Этот мерзкий друид, которого он навязал Кашлюнчику. Зачем он Сигурду, скажи на милость? Чего он носится с этим сумасшедшим немым, как с писаной торбой? Разве можно верить предателю? Единожды предав, изменишь и вторично! И вот полюбуйся: теперь они ведут впереди нас глупую девку, которая, похоже, вообще ничего не понимает, что с ней собираются сделать. А мы тащим за ней, как глупые ослы, этого мальчишку! Как вам это понравится? И все потому, что мастеру Сигурду так угодно, у него, видите ли, есть на этих голубков свои виды!
Коростель похолодел. До этой минуты он был уверен, что Руту ведут специально перед ним, как приманку, и ни для чего иного девушка зорзам больше не нужна.
– Если у Сигурда не выйдет с духом Камерона - жаль, что мы тогда его упустили, - то он, скорее всего, начнет отправлять
Колдун пристально смотрел на своего товарища, словно хотел удостовериться, что его слова попали на благодатную почву.
– Бедный Старик!
– Лекарь словно очнулся от раздумий и усмехнулся.
– А знаешь, он меня даже немного побаивался! Он был самый недалекий из всех нас. Но ведь это не значит, что нужно предавать своих!
– Нам стоит хорошенько подумать, - Колдун назвал Лекаря по имени, но слово прозвучало тихо и неразборчиво, и Коростель его не расслышал.
– По-моему, уже наступает время, когда нам с тобой нужно быть вместе. Не знаю, что сказал бы Кашлюнчик, я его всегда считал темной лошадкой. Но я бы для начала с большим удовольствием прирезал этого немого друида - у меня к нему давно есть свой маленький счет, хотя он может об этом и не подозревать. Потом избавился бы от мальчишки, с которым Сигурд уже давно возится как с величайшим сокровищем мира. Что там у него еще за ключ такой? Магическая цацка? Так ей цена - ломаный грош за десяток в базарный день, и наш упрямый мастер Сигурд никак не может это себе втемяшить. Он, по-моему, просто утонул в собственных фантазиях. Но мы-то с тобой тонуть не желаем, верно?
Коростель и представить себе прежде не мог, что зорзы могут так отзываться о своем хозяине, пусть даже и за глаза. Видать, наболело, подумал он и снова весь обратился в слух.
– Остается девчонка, с которой можно потом неплохо позабавиться, - мерзко усмехнулся Колдун, и Ян готов был в эту минуту задушить зорза голыми руками. Ты ведь в свое время не чурался таких развлечений, верно?
– подмигнул Колдун своему напарнику, но Лекарь не ответил ему ничего.
– Что же касается наших славных вождей и прочих великих вояк, то их можно на обратном пути гнать перед собой как щит. Они помогут пробиться до известных нам с тобой скал. Думаю, заклинание ты еще не забыл?
Лекарь вновь промолчал, но теперь его молчание больше походило на знак согласия.
Удивительно, как они поменялись ролями, подумал Ян. Разговор-то начал Лекарь, он вроде бы как застрельщик восстания, а вот ведь - теперь молчит, и говорит главным образом Колдун. Нет, в этой парочке пауков согласию не быть!
– Война уже заканчивается, - продолжал Колдун.
– И вовсе не в пользу наших союзников, как следовало бы ожидать. Значит, пора нам с тобой, друг ситный, подумать об укромной берлоге, куда на время можно залечь и переждать все эти бури, которые неизбежно разразятся над головами побежденных. И, кстати, было бы неплохо, если в этой берлоге будет тепло и сытно. Как ты думаешь?
– Ты говоришь хорошо. И правильно, - кивнул Лекарь и медленно поднял голову на Колдуна, чуть ли не пронзив его взглядом до самого дна его черной души.
– Вот только остается самый главный вопрос, который меня беспокоит сильнее всех прочих. И я пока не знаю, как его разрешить.
– Ну, так давай помыслим вместе, - осторожно предложил Лекарь. Оба зорза пристально взглянули друг на друга, и Яну показалось, что в этих двух парах глаз сейчас должен быть невысказанный вслух приговор Птицелову.