Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

Челяев Сергей

И Ян растерялся. Кривая палка в его руке могла послужить оружием разве что от ворон и собак. В открытом поединке с белоглазым чудином, вооруженным огромным мечом и щитом, перекинутым за спину, у него не было никаких шансов. Он проклял себя за самоуверенность, обернулся и...

Меж высоких сосновых стволов, неудержимо рвущихся в небо, мелькнуло что-то. Затем Коростель увидел две высокие фигуры, и двое чудинов в черных одеждах и кожаных доспехах вышли из безмолвного леса как привидения. Их силуэты были размыты, фигуры воинов казались в предутреннем тумане увеличенными, неестественными, жуткими. Их было двое, затем вышел еще один. И совсем рядом, из заснеженных кустов прибрежного ракитника вышел коренастый

крепыш, охотник-саам. Воины смотрели на него угрюмо, один злобно улыбался. Но ни одного зорза среди воинов Севера не было. Ян смотрел на них, сжимая в руке бесполезную палку. Он понял, что проиграл в игре, в которую вовсе и не собирался ввязываться.

"Может быть, удастся как-нибудь договориться", - мелькнула у него мысль, но в этот миг саам спустил тетиву. Стрела была выпущена явно с целью попугать. Она прошла впритирку с головой Коростеля, а столь опытному стрелку, как житель озер, славящийся метким глазом и твердой рукой, попасть в Коростеля с такого близкого расстояния наверняка не составило бы труда. Воины расхохотались, когда Ян испуганно присел, еще чувствуя на лице легкое дуновение пролетевшей рядом верной смерти. Они играли с ним, как кошка с мышью. Вернее - как стая кошек.

Тогда Коростель вскочил и побежал на лед. В это же время чудин с противоположного берега тоже побежал ему навстречу. Он легко преодолел несколько торосов, перепрыгнул одну или две полыньи и на бегу выхватил меч. Ян в замешательстве остановился, почувствовав себя оленем, попавшим в волчью западню.

Чудины и саамский лучник явно наслаждались этой сценой охоты на человека. Лучник наладил новую стрелу, намереваясь добавить остроты в сюжет, и чудины одобрительно загалдели, наперебой советуя, куда для начала метить сааму, чтобы не убить свою жертву сразу, а только слегка подранить. И в этот миг совсем рядом с Коростелем раздался громкий треск. Лед, с виду такой крепкий и толстый у берега, разом провалился под коваными сапогами чудина. Тот взмахнул руками, пытаясь ухватиться за край образовавшейся проруби, но она все росла и росла, и новые трещины обрушивали в черную воду льдины вокруг тонущего. То ли воин был скверным пловцом, то ли растерялся от неожиданности, когда добыча была уже так близка, но уже через несколько мгновений он с отчаянным воплем ушел под воду, и плавающие льдины тут же сомкнулись над его головой.

Воины закричали от страха и злобы. Коростель, все еще не в силах оторвать взгляд от зловещей проруби, почувствовал, как над рекой посветлело, хотя леса еще продолжали темнеть вокруг реки в ожидании рассвета. Затем речной лед осветило вновь, и Коростель, подняв голову, увидел высоко над рекой луну. Она была огромна, почти белого цвета, и ее сияние проливалось на противоположный берег, как потоки воды. Там, у прибрежных кустов, словно вспыхнуло ослепительное белое пламя, и странная светлая дорожка быстро побежала по льду, словно кто-то пустил с того берега зеркальцем огромного лунного зайчика. Полоса света стремительно пересекла скованную льдом реку и застыла в ожидании.

Чудины вновь заорали, и кто-то из воинов стал быстро бормотать заклятья против лунных духов. Коростель же стоял, не в силах осмыслить то, что сейчас остановилось перед ним. Он совершенно онемел и изумленно смотрел на реку.

Между двух речных берегов его родной реки, на которой он столько раз купался и рыбачил, повисло и тихо подрагивало странное мягкое сияние. Оно начиналось где-то там, на другом берегу, и заканчивалось узенькой дорожкой прямо возле его ног. Испарения тумана заволокли противоположный берег, и светящийся мостик исчезал среди кустов, окутанных белым неподвижным дымом. Дрожащий призрачный свет был необыкновенного желтого цвета, каким бывает лунное сияние над рекой тихими летними ночами.

"Да это же -

лунная дорожка!", - поразился Ян. Он прежде всегда считал, что лунная дорожка может быть только над текущей рекой, что она не может, подобно радуге, раскинуться меж берегами, да еще и улечься на речном льду как тропинка, проторенная невесть кем. Теперь он уже не видел и луны в небе - она погасла, оставив в вышине только мелкую соль гаснущих звездочек, рассыпанную над лесом. Небо уже посветлело, наверное, уже пришел рассвет, невидимый в белом небе зимы. Лишь кое-где в небесах медленно ползли чернильные ночные тучи, которые шаловливо разрывали в клочья высокие ветра. И Коростель вспомнил слова Травника.

– А если смерть все-таки окажется хитрее, Симеон?
– спросил он тогда в лесной избушке на проклятом острове раненого друида.
– Возьмет и перекроет тебе все пути отступления, каждую лазейку, что тогда?

Ему в ту минуту казалось, что он припер-таки друида к стенке.

– Что тогда?
– усмехнулся Травник, а глаза его на мгновение заблестели.

– Тогда ступлю на лунную дорожку, - сказал Симеон.
– И стану подниматься понемножку!

Так что же это значит, чуть не воскликнул Коростель, забыв о притихших за спиной воинах, забыв вообще обо всем на свете. Выходит, это ко мне уже подступила Смерть? И лунная дорожка - ее предвестница? Но я-то ведь еще жив? Я - жив?!

"Ты жив, а это - главное", - отозвалась память его сгоревшего дома. И Ян всхлипнул и шагнул на сияющую дорожку.

Он не знал и не помнил потом, побежали за ним чудины или так и остались на берегу, охваченные суеверным ужасом; пускали ли вслед ему стрелы, надеясь достать хоть так ускользнувшего от них проклятого колдуна; посылали ли проклятья ему вслед или в страхе разбежались, увидев, как человек вдруг окутался сиянием и растаял в жутком огне злой луны, которую этот чародей умудрился заставить служить себе. Ян шел как во сне, не видя ни сияющего льда под ногами, ни призрачных теней по бокам дорожки, что-то шепчущих, окликающих его и тихо смеющихся вслед. Он перешел по лунной дорожке на тот берег и едва ступил на сухой прибрежный лед в кустах высохшего тростника, как его тут же оставили все чувства. Ян ничего не слышал, не видел, не ощущал, не знал, не хотел. Его тело уже не слушалось ничего и никого, желая лишь одного отдохновения. Коростель почувствовал, как лес и берег бешено закрутились у него перед глазами, а сияющая дорожка стала стремительно сворачиваться под ногами. А в следующее мгновение Ян уже лежал на снегу, и глаза его закрывались сами собой - так тихо, но неуклонно убаюкивала его магия Другой Дороги, берущей свое начало из лунного света.

Охотник-саам что-то залопотал, показывая рукой своим товарищам туда, где только что пролегала лунная дорожка. В этом месте на реке вспухла широкая черная полоса, по ней быстро побежали огромные трещины, и через миг от одного берега до другого вскрылся лед. Река вздрогнула, просыпаясь от ледяного плена, огромные льдины вздыбились, и, освобожденная, хлынула темная речная вода. Она быстро топила льдины, и река возбужденно дрожала в ожидании забытого и удивительного чувства, которое в полной мере знакомо только движущейся воде течения.

Лунная магия усыпила не только Яна, но и Пипку, пригревшегося у него на груди. Поэтому когда Коростель, наконец, открыл глаза и с удивлением огляделся, мышонок по-прежнему продолжал спать. Вокруг уже было очень светло - стояло то ли позднее утро, то ли ранний полдень. Обернувшись на реку, Коростель увидел пустой противоположный берег. Да и кто бы рискнул переправляться сейчас через реку, которая разрушила свой ледяной панцирь и теперь задумчиво поигрывала толстыми и широкими льдинами, словно решая, ожить ли ей окончательно или же вновь погрузиться в сладкий зимний сон.