Ключ от стального сердца
Шрифт:
Пришла, видимо, очередь Марченко быть выкинутыми на периферию дружбы.
– Так и сделаю, – деловито заявила мать, посмотрев в зеркало заднего вида. – Жизнь и без этого тяжела, нечего обвешивать себя лишними якорями. Виктория не развивается как личность, стоит на месте. Вся в своем ребенке. Это называется материнское выгорание. Максим, не строй гримасы. Я знаю, что ты расстроен. Ты же помнишь, что наш отъезд было вынужденным решением? Пхукет в коме, туристы только начали возвращаться, и неизвестно, сколько месяцев понадобится, чтобы открылось все, что закрыто. Я и так долго на попе ровно сидела,
Я снова посмотрел в окно. Черное море. Гладкое, смирное, одомашненное, заполненное головами отдыхающих. Лежаки, батуты. Лишь несколько парусов виндсерфингистов на горизонте. В августе вся моя тусовка с Тая рванет на Мальдивы, понырять возле атолла Ари и заработать на туристах. Я мечтал об этом два года. Я больше не хочу ни о чем мечтать. Жизнь настолько дерьмова, когда зависишь от решений других, что не хочется ее жить.
– Ладно, ладно, – сказала мама. – Все наладится. Появятся новые перспективы. В твоем возрасте люди более гибкие. И вообще, бери пример с меня. Я не сдалась, как видишь. Выдержала и самосовершенствовалась. Макс, тебе остался один год в школе. Даже если не принимать во внимание рекомендации врача, сам прекрасно знаешь, что лучше закончить его очно. Потом делай, что хочешь. Главное в жизни всегда есть и будет – здоровье и образование. И духовность. Ты читаешь мантру от Шри Джагад-гуру?
– Каждый день по сто раз, – съязвил я.
Я даже не помнил, куда эту бумажку засунул, выбросил, кажется.
– А нужно по сто восемь на здоровье и еще двадцать один – на успех. Я за нее две тысячи бат заплатила, имей совесть! Ах, Максим, за тобой глаз да глаз нужен. Вроде взрослый, а такой ребенок. Решено, будем медитировать вместе, каждый вечер.
Я чуть не застонал вслух. Приедем – схвачусь за учебу, как за спасательный круг, чтобы никаких мантр и медитаций, от которых меня начинает физически тошнить в процессе. Нужно выдержать. Мать права в одном – остался только один год.
… Димка ничуть не изменился, только вытянулся. Оказалось, что мы с ним почти одного роста.
– Тебе в сумо надо, – пошутил я.
Марченко энергично закивал. Он ел мороженое на фруктозе и причмокивал от удовольствия. Мы сидели на волнорезе, опустив ноги в воду. К вечеру жара спала, а отдыхающие разбрелись по кафешкам.
– Я бы тебя не узнал, – Димон показал мне большой палец. – Будешь у нас на голову выше всех. Я бы тебе восемнадцать вообще не дал. Двадцать-двадцать пять. Только учти, классная заставит побриться.
– Да? Посмотрим, кто кого, – улыбнулся я.
– Ты круто прокачался, бро. Я тоже очень хочу спортом заниматься, – сказал Димка. – При спортклубе есть секция для… – Марченко лизнул мороженое с краю, – … проблемных. Я сейчас книгу одну читаю, там сказано, что диабет не приговор. И что… жирным быть не обязательно.
Я удивился. Март никогда прежде не говорил, что его что-то в жизни не устраивает. К своей болезни относился именно так, как моя мама выразилась – просек преимущества и вовсю манипулировал родаками. Лишний вес его тоже прежде не смущал. Бесило его только то, что
– Чего это ты? – спросил я.
– Да так, – Димон поправил очки. Помолчал и раскололся: – Ты уже знаешь, что наш бывший класс из шестнадцатой к нам переходит? Будет два класса, «А» и «Б».
– Нет, не знал. Нда-а-а…
Как, интересно, отнесется к этому мать. Вряд ли обрадуется. А мне пофиг.
– Ты помнишь Майку?
Я сначала не понял, о чем он говорит. Даже посмотрел на его футболку.
– Майю Ефимову.
– Да конечно! Еще бы! – я хохотнул и машинально потер ладонь у большого пальца, где у меня был шрам. – Уж я-то помню. Как там эта зубастая поживает?
– Хорошо. Она тоже переводится. Сегодня ее видел.
– Здесь?
– Да, они тут с классом практику отрабатывают.
– И? – заинтересовался я. – Че там у вас? Че за морд лица такой загадочный? Да ладно! Афигеть! Ты запал, бро?!
– А я и не отпадал, – Димон невесело усмехнулся, глядя вдаль. – Следил за ней в соцсетях, тайком, с маминого телефона. Каждый день думал, как бы увидеться. Вот, увиделся, называется. Знаешь, Макс, когда девушка рада тебя видеть, что аж пищит, – это классно. Когда она называет тебя сладким пончиком и Винни-Пухом – это не классно, ничуть.
– Во… блин! – вырвалось у меня. – Фигово, братан. Сочувствую.
– Угу, это не то, что мне хотелось бы услышать. Макс, она… очень красивая.
– Помню, – я снова хмыкнул.
– Нет, не помнишь, – друг серьезно посмотрел на меня сквозь очки. Мороженое таяло в его руке и капало в воду. – Но это не главное. Она могла бы быть обычной, это ничего бы не поменяло. Но… она… она – Майка… и она стала… взрослой.
Море было теплым. Димон с хохотом свалился в воду, обдав меня брызгами, а я так и не решился окунуться в теплый черноморский бульон. Не смог. Побоялся, что это как-то повредит мое последнее воспоминание о жизни, которая осталась на берегу Индийского океана.
Потом я рассказывал Димке о жизни в Таиланде. Марченко закидывал меня жадными вопросами. Его интересовали и приводили в восторг такие мелочи, что я терялся и понимал – я ведь многих крутецких вещей просто не замечал.
Димон в свою очередь рассказал о нашем классе. Не то чтобы это меня особо интересовало – честно говоря, мне было абсолютно пофиг, кто с кем дружит, воюет или… уже…? ого! Вливаться в коллектив одиннадцатого «А» (или «Б», если нас переформируют) я не собирался. Кроме Марта меня там особо никто не интересовал.
– Даже Юля? – Марченко ехидно прищурился.
Я пожал плечами. Точно. Юля Страхова, нудная, но красивая перфекционистка, отличница и выпендрёжница, мы типа встречались в девятом классе. Ё-мое, это, считай, в детстве.
На Бали и в Тае я встречался с парой девчонок, в основном с русскими – с местными только дурак свяжется. Просто у наших все-таки менталитет родной, с близкими по духу тараканами. Не хочу сейчас никаких отношений – слишком много суеты.
Мать сказала, что устала, что сказывается разница во времени, и мы сняли номер. Я проснулся рано и не смог заснуть. Побродил по базе, размышляя о своем – все о том же. Или сдохну от тоски… или… втяну свои раздраженные тентакли и, как улитка, уйду в себя.