Ключ-стражи

Шакирова Анастасия

— Слушай, а какие наши дальнейшие действия?

– Пойти спать?

– Нэк! Паника, конец света, – на этих словах Рэн суеверно осенил себя кулаком по лбу, «воссыпанием блага», – Ворон ожил и бродит по Пристани, а ты спать хочешь? Надо что-то придумать!

– Хватит звать меня Нэк! Я Маннэке! И да, спать. У нас с утра лекция по травознанию. Вот целых три героя внезапно обнаружились, пусть они и разбираются. Им положено. А не нам.

– Нэк – короче, и произносить легче. Сама виновата, что у тебя такое имя. Cерьезно, не поверю, что тебе плевать на ситуацию!

– Не плевать, –

неохотно признала я. — И спать я не хочу. Но мне обидно. Нас теперь из Пристани не выпускают, а эти герои сидят и ни Рее гу-гу, ни Йеру кочергу. Лиарра меня вообще терпеть не может, Ланс, кажется, считает нас пятилетками какими-то. И на вопросы не отвечает, только новые задает...

— А ты хочешь, чтобы Ланс тебя попросил о помощи?

— Нет!!!

— Ясно, хочешь, — хихикнул Рэн. — Во, уже боевой дух проснулся. Так держать, хвостатая.

Я мрачно подергала себя за левый хвостик. И чем всех так моя прическа задевает? Госпожа Матильда, опять же. «Заплети косу, заплети косу...». Не буду. С ней я похожа на такую примерную отличницу, что сама себя в зеркале пугаюсь. А мои вечно встрепанные светлые волосы двумя ленточками перехватывать проще всего. И челку подстригать, чтобы в глаза не лезла.

– Каков план дальнейших действий? – Рэн выжидательно уставился на меня. Гм. Я что, вызвалась в лидеры отряда юных добровольцев по уничтожению Ворона?

– Не знаю. Если мы заявимся к Лансу и скажем, что хотим помогать, он нас вежливо направит... куда подальше. Бродить по Пристани и спрашивать каждого прохожего «Простите, не вы ли маг Хаоса?» – бесполезно. Разве что наведаться еще раз на ту просеку... Хм, идея! Или найти наконец полянку, которую мы с Вилли и Нори так и не смогли. Может, там будут какие-нибудь ключи...

— Ключи?

— А?

— Тот, Ланс, сказал — «во имя Ключа». Это что, какая-нибудь молитва особенная? Заклятие?

— Да нет вроде, — я честно перебрала в голове все известные мне руны и всех подвернувшихся богов. — Ладно, все равно это гадание на скисшем молоке. Из Пристани нас не выпускают, ничегошеньки мы не найдем.

— Через ворота не выпускают, — уточнил Рэн. — Если мимо ворот? Она заметная, эта ваша полянка? Просека? С воздуха?

— Одна вроде выгоревшая должна быть, на второй как будто стадо маммутов прошло... А у тебя личный летучий корабль есть?

– Неа. Лучше! Во сколько у вас завтра, то есть уже сегодня, уроки заканчиваются? В два часа пополудни? Приходи после учебы к воротам Академии, я тебя там встречу. Увидишь.

Моя нервная тушка отозвалась на предложение нехорошим зудом под левой лопаткой. И почему мне кажется, что идея Рэна не встретит одобрения среди одной отдельно взятой Маннэке, которая высоты слегка побаивается?..

– Ладно, договорились. А сейчас, думаю, все-таки спать. Солнце всходит!

Я вскочила с изрядно примятой травы и тихо взвыла, едва не грохнувшись обратно – отсидела обе ноги. Рэн меня по-рыцарски поддержал и подождал, пока умение прямо и ровно ходить ко мне не вернулось. Мы попрощались у Львиной Двери (она мрачно зыркнула на блуждающих в неположенное время студентов), и я отправилась обратно в общежитие. Предельно аккуратно влезла в окно, стараясь не разбудить Поли,

переложила учебники с кровати на пол, разделась, завернулась в простыню и провалилась в странный, непонятный сон.

…За стеной завывала вьюга.

Скрипнула, открываясь, дверь – и снежинки вместе с порывом ветра радостно устремились в дом, в тепло. Заплясали над мохнатыми шкурами на полу, над деревянными лавками, над столом. Крохотными каплями воды осели на кувшинах и мисках. Шаги – и дверь захлопнулась, отрезая разочарованной вьюге путь в обиталище человека.

Голос, поющий колыбельную – низкий, грудной, женский.

Белый волк уходит спать,

Видеть сны о том, что будет,

То, что есть – оставим людям,

То, что было – не отнять...

Покрытое морозными узорами окно высоко, не дотянуться – но если забраться на сундук, схватиться руками за раму и продышать себе дырочку, чтобы смотреть, то гораздо лучше. Видно: двор, хозяйственные постройки, забор, несколько домов вокруг. С одной стороны – лес, с другой – дома; маленькая деревушка. Вдалеке виднеются горные пики. Внезапное не воспоминание даже – осознание: на севере – город, куда ездят за товарами, на востоке еще две деревни, его мать родом из той, которая дальше…

Чья это мысль?

Колыбельная за спиной тянулась, мягко обволакивала. Я – тот-кто-я – знал: если обернуться, то можно увидеть длинноволосую женщину в легкой (в доме тепло, это снаружи – у-у-у!) одежде, на ее шее – низка бус из крупных красных ягод. Она качает младенца и напевает.

Спи! Уснуло все кругом:

Снег, луна, крыльцо и дом,

Тихо в ножнах спят мечи,

Судьи спят и палачи,

Позабыв про все законы.

В горных высях спят драконы,

Выдыхая теплый пар,

Что щекочет брюхо небу,

Нищий спит в мечтах о хлебе,

Богача страшит пожар.

Тот-кто-был-я не обернулся. Он смотрел в круглое растаявшее окошечко. Слова колыбельной ему были знакомы давно. Хоть он и не знал судей и палачей, он вырос здесь, и хотел быть здесь, и больше нигде.

Видно: двор. И кто-то на снегу, кто-то, под кем снег не проваливается. Не человек. На четырех ногах, с крыльями, сложенными за спиной, с гордо выгнутой шеей. На миг он (она? оно?..) повернулся, встретившись взглядом с тем, кто смотрел из-за заиндевевшего окна, с тем, кто стоял на сундуке, потому что был слишком мал, чтобы дотянуться до деревянной рамы.

Ни слова – но в бездонно-синих глазах без белков и зрачков было тепло. Такое, что перед ним отступает любая вьюга.

Надо бы позвать мать, отца… Но я молчу. Почему я молчу?