Ключ власти
Шрифт:
«Надо добиться, чтобы Хайта всё мне рассказала о себе. И… Касабури тоже».
Добившись благосклонного ответа, Лис переместилась к шушукавшимся девчонкам — о чём это там без меня беседуют? — а Карамо взглядом и слабым кивком поманил Хайту. Та с радостью устроилась рядом — якобы затем, чтоб почесать Анчутку за ухом и поцеловать в мокрое рыло.
— Юэ, фэфэ, о какой такой сумке шла речь?
«Он назвал меня милашкой!»
— Я могу прийти вечером. Если хозяйка не посадит меня на привязь.
— У, акафа джипаку…
— Нет,
— Эту сумку в тебя врезали?
— Нет, я с ней родилась. Очень удобно. Там ворота паты…
— М-м-м, ворота, врата… порт? Розетка?
— Сосучка. И родничок живицы. Хотите смолки, гере? Её немножко набралось…
— Постой-ка. Назови по-своему.
— Будибуни тэка.
— Живитель, хм. Как слюна Анчутки?
— Гуще. Вроде смолы. Это жуют.
— Мы — живая газета! — громко объявила Эрита, вставая. — Пойдёмте, объявим в экипаже, что красный корпус одержал победу. Лари, я беру верхнюю палубу, ты нижнюю, а Лис — командную гондолу!
Втайне Эрита рада была избавиться от девичьего платья, сорочки и нижней юбки, убрать волосы под кепи и натянуть ботинки, похожие на берцы самоходчиков.
Ходить в них было непривычно — эти подошвы резко отличаются от каблучков! — но она быстро освоила новый шаг. Гимнастика, танцы, езда верхом и фехтование отлично тренируют тело и учат владеть им в совершенстве.
Затем — никакой пудры и помады! вообще до совершеннолетия девицам неприлично пользоваться косметикой и парфюмерией, носить украшения и яркие платья. Хорошенько умыться балластной водой — и лицо станет естественным, свежим и милым.
Можно быть уверенной, что никто не опознает в пансионерке Эрите Гартен, кавалерской дочке из дальневосточного захолустья — венценосную Эриту Альван Дорифор, загадочную Красную деву, о которой газеты и сплетни наговорили столько всякого.
Для парадных фотографий и портретов, а тем более для торжественных выходов — вроде посвящения в девицы, — её гримировали как куклу, накладывали чуть не фунт белил, сурьму, румяна. От тяжести парика и грима голова клонилась. В пансионе, где снимались многие условности этикета, было куда свободнее! а в костюме авиатора и того легче.
Одеться парнем — какой волнующий маскарад!.. Но дворцовое воспитание — не платье, его с плеч не сбросишь. Стать, голос, манера глядеть, жесты — казалось, всё выдавало в ней принцессу.
Она вспоминала уроки статс-секретаря Галарди — сделать голос мягче, кланяться старшим по титулу. Наедине, в частной обстановке, это получалось. Однако стоило попасть в компанию, как все окружающие невольно казались Эри свитой…
«Я должна вжиться в роль. О, только бы никто не проговорился!.. Стоит тому же Огоньку ляпнуть: „Ваше Императорское…“, и всё пропало. Можно брать место на пароходе и с почётом возвращаться в империю. Фу! словно вещь вернули в лакированный ларец…»
Девчонки живо оповестили о победе
— То-то мы с трудом от земли оторвались, — притворно хмурился командир корабля. — Господа офицеры, собирайте деньги — платить казне за перегрузку.
— А вы, гере капитан-лейтенант?
— Я внесу первым. — Сухарь-капитан под общее «Ура!» с хитрой улыбкой предъявил экипажу штоф монастырского бальзама «Чёрный инок» с оттиснутым на сургуче Оком.
Ужин превратился в подлинное торжество. Там, где в обед чинно кушали — теперь шумно беседовали и поднимали тосты за государей и Красную армию.
— Бальзамчик! — У Сарго душа пела. — Правду говорят: лучший стол — у моряков и лётчиков. Давай-ка, друг виц-мичман, выпьем по-братски…
— А я слышал — кавалерия тоже выпить не глупа.
— Э-э, полный стол винища да шипучки — разве это дело? Пить надо то, что горит! Потом и в пляс не грех пуститься. У вас как — граммофон или сами играете?
— Есть гитара, только гитариста мы в наземный экипаж списали — правую руку в пальцах поломал некстати.
— Рукопашный бой? — воодушевился Сарго, почуяв родную стихию. — Как было — по уставу или вольным стилем?
— Штатские, молодые торгаши, нос задрали, — доверительно сказал виц-мичман. — Наши хамства не стерпели, дали им понюхать кулака… Тут комендантский патруль прибежал — и ему досталось.
— Эх, беда, меня там не было!.. значит, за здоровье вашего бойца!
Пока одни славили винного бога, другие увивались около девчонок. Раз начальник экспедиции позволил им одеться в форменное платье и участвовать в пирушке — значит, девичье посвящение прошли, за ними разрешается ухаживать.
Словно строгий отец (ну и семейка привалила! смотри в оба!) Карамо следил, чтоб младшим ненароком не плеснули монастырского бальзама.
Смущённая Лисси терялась от комплиментов, которыми вовсю сыпали флотские. Эрита держалась с достоинством и уже довольно смело отвечала остротами на остроты. Оказалось, купаться в море обожания, не скованного придворными церемониями — это приятно! Её прямо-таки окрыляло внимание стольких вежливых молодых мужчин — каждый хотел сказать ей что-нибудь приятное, чтобы она обратила на него особое внимание.
— Слишком крепко? да что вы говорите! Надо попробовать, самую капельку… одну каплю… Кх! да, вы правы, действительно «бальзам, к молитве пробуждающий». Больше ни-ни. Фруктовой воды, пожалуйста!
Ту же фруктовую водицу потягивал и Касабури, не уважавший здешний хмель. Его соседом оказался медно-загорелый блондин из людей Карамо. Бойцы, внимательно приглядевшись друг к другу, начали деликатный осторожный разговор.
— Могу ли я просить о знакомстве, гере кавалер?