Ключ
Шрифт:
— Я так поняла, что с продажей артефакта опять ничего не вышло? — спросила Мегги.
— Ты правильно поняла, — ответил Огнеплюй. — А ещё, мне что-то расхотелось продавать эту игрушку. По-моему, ей просто нет цены!
Глава 46
Стон в ночи — 2. Держись, друг!
Сперва Фигольчик подумал, что ему показалось. Мало ли что может привидеться во сне? А во сне ему привиделась арена усыпанная песком, пропитанным высохшей кровью, а на ней…
На
Но вот прозвучал сигнал и пикадоры, как по волшебству исчезли, будто их и не было. Бык остановился, оглядываясь с недоумением. И тут его взгляд наткнулся на одинокую фигуру в странной шляпе, закутанную в шитый золотом плащ. Вдруг этот плащ распахнулся и развернулся на вытянутой в сторону руке. И тут выяснилось, что у него подкладка кроваво-алого режущего глаза цвета…
Фиг увидел, как взгляд его друга стал совершенно бессмысленным. Теперь в нём не было даже страдания от полученных ран, а одна лишь безграничная слепая ярость!
Могучее тело, способное с разбегу проломить и опрокинуть строй панцирной пехоты, устремилось на врага, как снаряд, выпущенный из метательной машины. Ударить рогом или каменным лбом эту подлую красную тварь! Пройтись по мягкому телу тяжёлыми копытами, превращая его в бесформенную кровавую массу…
Но человек с золото-красным плащом делает изящный пирует и разогнавшийся живой таран проносится мимо. И тут в другой руке этого человека словно загорается луч света! Это вспыхивает на солнце, заведённый за спину, клинок великолепной шпаги!
Но… Нет, ведь это же неправильно! Ведь это он — Фиглориус Фиголини, должен стоять сейчас там, на арене со шпагой в руке. И не с простой шпагой, а с особенной, снабжённой специальным устройством позволяющим имитировать смертельный удар, не причинив при этом вреда!..
Но сейчас на арене был не он, а кто-то другой, и этот другой держал в руке клинок, предназначенный для убийства. Однако он не торопился. Заколоть быка, едва появившись на арене, признак непрофессионализма. Надо сначала пощекотать нервы публике, самому побалансировать на лезвии бритвы, подразнить смерть!
Бык разворачивается, ищет взглядом врага. Вот он! Ярко-красное пятно на фоне серо-жёлтого песка. И снова срывается с места огромное тело с раздвоенным оружием, украшающим тяжёлую голову. И снова худощавая жилистая фигура отступает на шаг в сторону, плавно, но быстро крутанувшись вокруг своей оси. И снова ловкий убийца не пускает в ход шпагу!
Тем временем, трибуны оглашаются неистовыми криками. Кто-то вопит от восторга, кто-то от страха, что безжалостный бык вот-вот растопчет этого замечательного красавца — тореро,
И вот тогда-то бесстрашный тореадор кланяется публике, воспользовавшись паузой, пока его близорукий противник разворачивается, чтобы найти его взглядом. Но на сей раз зверь, точка кипения которого достигла высшего предела, делает разворот быстрее, чем обычно и бросается на человека, когда тот всё ещё посылает воздушные поцелуи дамам на трибунах!
Теперь уже все зрители вопят от ужаса! Неотвратимая смерть надвигается на человека со спины. Бык летит, почти не касаясь земли, словно стрела, выпущенная из баллисты!..
Он не успеет! Ему не хватит времени, чтобы обернуться и поднять оружие, либо отскочить в сторону. Но тут происходит чудо!
Человек, только что стоявший с поднятыми в знак приветствия руками и улыбавшийся публике, вдруг превращается в вихрь, крутанувшись на месте! Красно-золотым парусом надувается его плащ, на долю секунды скрыв от зрителей своего хозяина, словно покрывало фокусника! Но вот этот плащ опадает и оказывается обёрнутым вокруг руки, снова поднятой вверх, чтобы приветствовать публику!
Да, тореро опять улыбается зрителям и кланяется, не обращая ни малейшего внимания на быка! С одной руки его красивыми складками ниспадает плащ, а в другой зажата шляпа… но где его оружие?
Между тем, бык, как и в предыдущие два раза, пробегает вперёд, но не останавливается, чтобы развернуться, а начинает спотыкаться и через несколько шагов падает на колени. Теперь все могут видеть, что над его левым плечом торчит эфес вонзённой по рукоять шпаги!..
И тогда сквозь ликующий рёв трибун прорывается вой. Жалобный и тоскливый, но хорошо знакомый голос Быка, старого друга и товарища, такого верного, такого жизнелюбивого!.. Предсмертный крик…
Фигольчик тоже кричит во сне. Кричит и трясёт решётки из толстенных прутьев, так, что они едва не выходят из пазов. (Какие решётки?) Он трясёт их, вцепившись сведёнными пальцами, сдирая кожу и мясо до костей. И продолжает кричать!..
И… просыпается. Пальцы его действительно сведены судорогой, но в них зажаты не прутья решёток, а жёсткая тюремная подушка. Ах, да…
— Эй, заключённый! По какому случаю голос подаёшь?
Вертухай. Ну, да, он же в тюрьме. И решётки здесь есть — вон они на окне. Тройные! Только за ними не арена, а клочок пасмурного ночного неба.
— Я тебя спрашиваю! Чего воешь-то?
— Я? А… Это… Сон дурной приснился! — честно ответил арестант.
— А под подушкой что прячешь?
— Ничего.
Он действительно ничего не прятал под подушкой. Козырь, который ушлый гангстер Граната Фигольчик приберегал на крайний случай, лежал в другом месте, и не родился ещё такой вертухай…
— Ты у меня не того! Не фокусничай!
В замке загремели ключи, и дверь в одиночную камеру отворилась. Внутрь втащил свою грушеобразную тушу жирный, сальный охранник, обладатель мерзкого визгливого голоса, поганого запаха и сволочного характера.