Ключ

Моденская Алёна

Василиса дошла до цветочных изгородей и смело шагнула в арку. Кода заметила в одном из проходов полупрозрачного человека в соломенной шляпе, даже не испугалась, лишь помахала ему рукой и спокойно пошла дальше. Нашла более или менее сохранившуюся лавочку. Ту самую, на которой прикорнула после перепрыгивания костров.

Уселась. И спустила Изюмку с поводка. Поначалу он припадал к земле, поджимая хвост, потом потихоньку стал обнюхивать кусты и развалившуюся многоярусную клумбу, с которой свисали шапки разноцветных петуний. Мама говорит, они в открытом грунте не зимуют. Но это

если за ними не ухаживает привидение.

Наблюдая за пёсиком, Василиса откинулась на спинку скамейки. Ей, кажется, надо привести мысли в порядок. Во-первых, у неё теперь есть аж два обручальных кольца. Одно сунула ей в руку русалка, похожая на Соню Савельеву. А втрое она сама стащила с костяного пальца Васи, когда откопала его скелет. И что теперь с ними делать?

Отец сказал, что если останки не признают криминальными или представляющими какую-нибудь археологическую ценность, то их, скорее всего, просто захоронят на местном кладбище. И очень маловероятно, что удастся найти живых родственников. Даже если они работают на почте. Потому что это только в кино по пыли от древних костей за пять минут находят ныне живущих потомков. А в реальности такую сложную экспертизу надо заказывать, а главное – оплачивать. Вряд ли кто-то станет в это ввязываться.

Останки Сони вообще не найти. Может, та Зоя на самом деле упаковала её в ящик. А может – Соня умерла от болезни. А в болоте – это её дух. Зоя вон тоже лежит окаменевшая, но живая. Не гинёт. Стало быть, её дух просто где-то бродит. И кое-кто в лепёшку готов расшибиться, чтобы вернуть его на место.

Сильно же она привязала Гаврила чувством вины. И надо же, он тоже ничего Василисе не сказал, хотя они тогда уже встречались. Но нет, кажется, что-то такое всё-таки было. Ну да, Зоя тогда перестала появляться в школе, потому что вроде как приболела. А он ходил её навещать. Василису с собой не брал. Якобы чтобы лишний раз своим счастьем глаза Зое не мозолить.

И что теперь? Кто теперь счастлив? Зоя и их отношения разбила, и себе карму испортила. Ни себе, ни людям.

Василиса достала из кармашка золотые обручальные кольца. Даже не заржавели за столько лет, надо же. Блестят как новые.

Василисе ни одно такое не светит, а тут сразу два чужих. И зачем они ей?

Так, может, не ей. Вот и ответ. Всё же так просто. Василиса поднялась, осмотрелась. Как обычно – в уме всё понятно, в реальности попробуй разберись. Подбрасывая кольца на ладони, Василиса всё искала подходящее место. Поляна с жертвенником? Это вряд ли. Купальня? Тоже нет. Там наверняка Васин папа всякие непотребства устраивал. Беседка? Где Вася с любовницей кувыркался? Определённо не подходит.

Да чего далеко ходить. Василиса просто подошла к цветочной клумбе. Сжала кольца в руке. Прикрыла глаза и попыталась освободить разум, как в тот раз, когда вызывала призрачный автобус. Когда в голове стало тихо, Василиса представила, что перед ней стоят Вася и Соня.

Вася в тёмном костюме и белой рубашке. Соня – в длинном белом платье.

Открыв глаза, Василиса непроизвольно крякнула. У клумбы действительно стоял Вася Савельев. Только вместо половины лица у него проступали кости черепа,

а по белой рубашке расползлись красные пятна, оставленные Зоиным клинком.

Соня же была мумией с позеленевшим уродливым лицом без глаз. На ней болтались рваные длинные обноски.

– Мн-не кажется, это в-ваше, – кое-как выдавила Василиса, протягивая им кольца на раскрытой ладони.

Вася протянул костяную руку и молча взял одно из колец. Надел его на мумифицированный Сонин палец. Она же, двигаясь еле-еле, чуть не шибанула Василису по руке. Потом всё-таки сумела подхватить колечко негнущимися пальцами и натянуть его на Васину оголённую фалангу.

Они стояли, глядя на искалеченные лица друг друга и держась за руки. Потом поцеловались, и на миг превратились в тех, кем были – молодого светловолосого мужчину и красивую миниатюрную девушку с бледной кожей и тёмными волосами.

И вместе растаяли в тумане. А Василиса осталась стоять посреди площадки заброшенного сада, тупо глядя на растрескавшуюся от времени клумбу.

Интересно, она сделала доброе дело, или нет? Наверное, всё-таки да. Потому что Вася с Соней столько лет болтались призраками непонятно где, а теперь соединились. Всё правильно Василиса угадала – Вася просто влюбился в Соню, и та девица, похожая на Зою, стала ему не нужна.

Но она его так и не отпустила. И надо же, как всё вывернула – спрятала в своём дворе. Там, где никто не найдёт. То есть, сохранила его только для себя. Ужас какой. Так отнестись к живому человеку. Как к вещи.

И Соню не пощадила. Наверняка ещё и её обвиняла. Мол, увела Васеньку. Хотя Соня тут вообще ни при чём. Вася-то, может, и заслужил наказание за такое отношение к Зое, но Соню-то за что?

Да уж, вот где кошмары. Подумаешь, гуляющие мертвецы, русалки, привидения и призрачные автобусы. Люди бывают куда страшнее любых призраков.

Ещё немного поплутав по саду, Василиса кликнула Изюма, взяла его на поводок и направилась домой. Когда проходила мимо заводи, заметила там движение. Подошла поближе и увидела, что к воде спускался Гаврил.

– Привет, – позвала Василиса.

Гаврил обернулся и пару секунд смотрел на неё удивлённо, будто не узнавая.

– А, это ты, – наконец произнёс Гаврил. – Я тебя сразу не узнал. Платье тебе идёт.

– Спасибо, – вяло ответила Василиса. – Ты зачем здесь? У вас же в кафе аврал.

– Туристы уже уехали. А я хочу ещё раз попробовать заплыть в эти болота. – Гаврил потёр руки, глядя на перевёрнутую лодку Антона.

– Почему ты мне про Зою не сказал? – решилась спросить Василиса.

– Что именно?

– Что она тогда таблеток наглоталась.

– Ты как узнала? – удивлённо спросил Гаврил. Потом кивнул, будто что-то понял. – Ясно, тебе мама сказала.

– Вот и нет. Я подслушала, как её бабка разговаривала со священником, – с вызовом произнесла Василиса. Пусть попробует её опять обвинить в вынюхивании.

– Не сказал, потому что… не знаю. – Гаврил покачал головой. – Я пытался с ней поговорить, всё объяснить. Ничего не помогало, она только всё плакала. Говорила, что жить не хочет. А я не поверил. Потом она таблеток наглоталась.