Ключевой момент
Шрифт:
Наконец режиссер прекратил съемку, поблагодарил и отпустил всех, кроме главной героини. Она подошла к нему, и они стали спорить. Режиссер доказывал ей свою точку зрения, она — свою. Героиней была молодая актриса лет двадцати пяти, хорошенькая, хрупкая, с нежным, как у ангелочка, личиком. Но сейчас она приправляла свою речь матом, нервно курила и выглядела отнюдь не ангелом.
— Ты не понимаешь характер своей героини! — настаивал режиссер. — В тексте сказано, что она любит его и боится одновременно. А что ты играешь?
— Я играю так, как надо! — огрызнулась актриса, безуспешно
— Дай сюда. — Режиссер взял у нее бутылку и легко, одними пальцами сорвал крышку. — На! Пойми, Настенька, твоя героиня наивная и невинная. Ее страх должен быть явным, а взгляд доверчивым, как у ребенка. И потом, что это за поцелуй? Мне что, учить тебя целоваться?
Настенька запрокинула голову и отпила из бутылки почти треть. «Да они здесь все пьют», — подумала я.
— Поцелуй можно переснять. — Актриса согласно кивнула, остыв после глотка живительной влаги. — Там крупный план. Только скажите этому козлу, чтобы он перед сценой зубы почистил, а то меня чуть не вывернуло.
— Хорошо, договорились. — Режиссер примирительно похлопал ее по плечу и наконец заметил меня: — Мария Николаевна, вы меня ждете?
— Нет-нет, — отозвалась я. — Я жду знакомую.
И я прошла за декорацию, где в полумраке суетились участники массовки. Все — и мужчины, и женщины — снимали с себя костюмы, переодевались, не стесняясь окружающих. В толстой тетке у самой стены я едва узнала Изольду. Она стояла спиной ко мне в одном белье и натягивала на себя платье. Потом расчесала свалявшиеся после парика волосы и, схватив костюм и сумку, повернулась ко мне:
— О! Ты меня нашла? Молодец! Я как раз хотела позвонить тебе. Ты подожди, я сейчас.
Она проворно прошла в зал и обратилась к Верочке. Та указала ей на Тамару, женщину, отвечавшую за массовку. Тамара забрала у Изольды реквизит и подсунула ей ведомость. Потом отсчитала деньги и повернулась к другим актерам из массовки.
— Пошли, — сказала Изольда и, гулко стуча высокими каблуками, направилась к выходу.
После сидения в павильоне серый сумрак на улице показался мне раем небесным. Как они здесь выдерживают, подумала я, ведь целый день проводят в этом огромном холодном помещении. Я пришла сюда на пару часов и еще столько же прождала Изольду, но едва выдержала. А ведь для них это работа! Вон Настя весь день в тонком платье. У них по фильму лето. А то, что на улице минус два и павильон практически не отапливается, это мелочи. Изольда гордо вышагивала к тротуару, проходя мимо стоянки, где я припарковала свою машину.
— Ты куда? — окликнула я ее.
— На маршрутку тебя веду. Надо найти какое-нибудь пристойное место. Не на улице же нам разговаривать!
— Погоди. У меня здесь машина.
Я вытащила ключ и щелчком разблокировала сигнализацию моей серой «мазды». Многие почему-то считали, что эту машину мне подарил муж, хотя на самом деле я сама купила ее, потратив весь гонорар за свою последнюю книгу. Изольда села рядом, и мы поехали к центру города. Я уже поняла, что с деньгами у нее не очень, раз она весь день просидела, обмахиваясь веером, за двадцать долларов, и не спешила ее расспрашивать о жизни. Захочет — сама
— Куда ехать?
— Не знаю. В какое-нибудь приличное место.
— Ресторан подойдет?
— Вполне.
Я повезла Изольду в хороший ресторан, расположенный недалеко от нашего дома. Мы с мужем часто бывали там, и метрдотель меня знал. Он приветливо улыбнулся мне, спросил о здоровье мужа и провел нас к моему любимому столику. Потом посоветовал лучшие на сегодня блюда и, пожелав приятного вечера, передал нас в руки молодого услужливого официанта. Все это время Изольда сидела с каменным лицом. Мое явное благополучие повергло ее в шок. Она завистливо осмотрела зал ресторана и, поджав губы, поинтересовалась:
— Ты часто здесь бываешь?
— Это любимый ресторан моего мужа, — уклончиво ответила я.
Проворный официант тем временем принес нам белое вино и разлил его по бокалам. На столе появились холодные закуски.
— Тут, наверное, цены сумасшедшие, — заметила Изольда, залпом осушив бокал и принявшись за бутерброд с икрой.
— Не волнуйся, я угощаю.
— А я и не волнуюсь, — отрезала она. — Ты пригласила, ты и плати.
И она, не стесняясь, нагребла на тарелку целую гору закуски.
— Ну что, еще по одной? — Изольда подняла бокал, предупредительно наполненный официантом. — Еще раз за встречу.
Мне расхотелось есть. Я сидела и что-то мяла в тарелке, ожидая, когда подадут горячее. Метрдотель сказал, что сегодня потрясающая форель, запеченная с овощами, и я решила не перебивать аппетит.
Изольда ела много, но аккуратно. Она изящно держала пухлыми пальцами нож и вилку, и гора закусок быстро таяла на ее тарелке. Мы выпили еще. Я только пригубливала вино, а Изольда каждый раз выпивала бокал до дна. Наконец она насытилась и приступила к расспросам. Я отвечала односложно. Задушевного разговора со старой подругой почему-то не получалось.
— Ты, видно, до сих пор на меня сердишься, — недовольно заметила Изольда. — Зачем тогда ждала меня? Шла бы по своим делам.
— Ничего я не сержусь, — возразила я. — Просто растерялась. Не знаю даже, о чем говорить…
— Сердишься. Я же вижу. — Изольда вздохнула. — Ну, что было, то было. Но и ты меня пойми! Я к нему всей душой! А он?
— Я понимаю. Я и тогда понимала и хотела тебе объяснить. Ты же сама меня к нему отправила. Я как чувствовала, не хотела идти. И тебе говорила! А ты уперлась на своем: иди да иди! Я же не виновата, что так получилось.
— Ничего себе! Получается, я виновата?
— Какая же ты странная! — вспылила я. — Да я-то тут при чем?
— Так ведь ты ему глазки строила, авансы выдавала!
— Я? Глазки строила? Изольда, ты в своем уме?
— Конечно! Вечно на глаза ему лезла. К доске вызывалась! Способности свои демонстрировала!
— Ты действительно так думаешь? — холодно спросила я.
Видимо, мой тон на нее подействовал. Она словно очнулась.
— Теперь — нет. Но тогда только такое объяснение и пришло мне в голову.