Ключи от твоего сердца
Шрифт:
– Конечно. Если я не пойду, Чак Норрис выследит меня и надерет мне задницу, – отзываюсь я, накидываю куртку, и мы заходим в школу, но, прежде чем разойтись, я, не удержавшись, задаю еще один вопрос: – Раз ты сама придумала, чтобы тебя называли Эдди, как же тебя зовут на самом деле?
Она лишь улыбается и пожимает плечами:
– На данный момент меня и правда зовут Эдди.
Глава 8
I wanna have friends
that will let me be
All alone when being alone
is all that I need.
13
Хочу
которые позволят мне
Остаться одному, когда мне захочется
побыть в одиночестве.
«Братья Эйвитт». Идеальное пространство
Кел сидит на кухне и делает уроки.
– Где мама? – спрашиваю я.
– Привезла нас с Колдером и только что уехала. Сказала, вернется через пару часов, и просила тебя заказать пиццу.
Черт! Если бы я пришла домой на десять минут раньше, то могла бы проследить за ней!
– А она сказала, куда пошла?
– Можешь попросить, чтобы они сначала пеперони положили, а уже потом соус?
– Она сказала, куда пошла???
– Хотя нет, погоди, пусть сначала положат пеперони, потом сыр, а потом уже соус.
– Черт побери, Кел! Куда она пошла? – Я уже выхожу из себя.
Он удивленно смотрит на меня огромными глазами, слезает со стула и пятится к входной двери, подняв плечи, а потом надевает ботинки – я никогда в жизни не повышала на него голос.
– Знаю не я. Колдеру к пойду.
– Возвращайся к шести, как раз пиццу привезут.
Я решаю сначала сделать уроки. Мистер Хансон, может, глуховат и слеповат, но на дом задает прилично. Сижу над историей целый час и заканчиваю к половине пятого.
Хочешь, чтобы я поиграла в частного детектива? Пожалуйста! Чем бы ты там ни занималась, с кем бы ни встречалась, я обязательно узнаю. Я подвергаю тщательной проверке все ящики и шкафчики на кухне, гардероб в коридоре, но ничего не обнаруживаю. Раньше я никогда не заходила без спросу в родительскую спальню. Ни разу в жизни. Да, интересный выдался год: столько всего в первый раз… Я захожу в мамину комнату и прикрываю за собой дверь.
Здесь все так же, как было в их общей с папой спальне: та же мебель, тот же бежевый ковер. Если бы не меньшая площадь, то эту комнату было бы вообще не отличить от той. Надо начать с самого элементарного – с бельевого. Ничего. Следующая на очереди тумбочка: маска для кожи вокруг глаз, ручка, лосьон, книжка, записка…
Записка!
Я достаю ее из ящика и разворачиваю – текст написан черной ручкой по центру страницы. Да это стихотворение!
Джулия,Однажды я нарисую тебе мир,Где не меркнут улыбки,Мир, в котором всегда едва слышноЗвучит радостный смех,Мир, в котором нет химии.Я нарисую этот мир для тебя на закате,Пока ты лежишь на постели в рубашке,ИГосподи, как трогательно! «Нарисовал целый мир на твоем подбородке?» «Мир, в котором нет химии?» Какой такой химии?! Что за бред?! Кто бы он ни был, он мне уже заранее не нравится. Я его ненавижу! Сложив записку, я убираю ее на место.
Звоню в «Гетти», заказываю две пиццы. Мама подъезжает к дому, как только я кладу трубку, – самое время пойти в душ. Я успеваю запереться в ванной до ее появления. Не хочу видеть ее лицо – лицо, на котором явственно читается, что она влюбилась.
– Что за бред?! – восклицает мама, открыв коробку с пиццей.
– Это для Кела – у него сегодня «наоборотошный» день.
Мама закатывает глаза и открывает вторую коробку. Меня раздражает, как она начинает разглядывать кусочки пиццы, как будто пытается выбрать самый вкусный! Это же все одна и та же пицца!
– Слушай, возьми уже любой! – огрызаюсь я.
– Боже, Лейк! – вздрагивает она. – Ты что, с самого утра ничего не ела? Или не с той ноги встала?
Она берет кусок пиццы и протягивает мне. Я кидаю его на тарелку, плюхаюсь на стул за стойкой, и тут на кухню спиной вперед вбегает Кел.
– Пицца и вот а? – спрашивает он на бегу, цепляется за коврик и падает на попу.
– Боже, Кел, ну когда ты наконец повзрослеешь! – набрасываюсь на него я.
– Лейк! Да что с тобой такое? – недоуменно смотрит на меня мама. – Что-то случилось? Хочешь поговорить об этом?
Я отталкиваю от себя тарелку и встаю из-за стола – не могу больше притворяться.
– Нет, мама! Не хочу я ни о чем разговаривать! У меня-то никаких секретов нет!
Она задыхается от неожиданности – ну вот и все, теперь она знает, что я знаю.
Я жду, что она начнет оправдываться, закричит на меня, устроит сцену, отправит меня в комнату – сделает хоть что-то. Обычно бывает именно так, когда обман наконец раскрывается, – так ведь? Ну хоть какая-то кульминация…
Но она просто отворачивается, достает Келу тарелку и кладет ему несколько кусков «наоборотошной» пиццы.
Я гордо удаляюсь в свою комнату и хлопаю дверью. Снова. С того дня, как мы переехали сюда, я уже столько раз хлопала дверями… я постоянно выхожу или захожу в комнаты, серьезно разозлившись на кого-нибудь. Уилл читает стихи со сцены, и зрители хлопают ему, а я… я хлопаю дверями.
Проснувшись посреди ночи я замечаю, что цифры на будильнике мигают красным – видимо, ночью были перебои с электричеством. Солнце светит непривычно ярко. Я хватаю телефон – да, так и есть! Мы проспали! Вскочив на ноги, я быстро натягиваю на себя одежду, чищу зубы, завязываю хвост. Краситься времени нет. Бужу Кела и тороплю его, чтобы он побыстрее оделся, пока я собираю учебники и тетрадки. Кофе попить мы тоже не успеем.
– Но я же езжу в школу вместе с Колдером, – ноет Кел, когда мы уже надеваем куртки в прихожей.