Ключи счастья. Том 2
Шрифт:
Он сбрасывает пальто и входит. Машинально садится он на указанный ему стул и смотрит на старушку.
Она стройна. У нее еще совсем юная фигура. Ее черное шелковое платье совершенно смято, как будто она спала в нем, не раздеваясь. Кружевной подштопанный воротник слегка разорван и съехал набок. Седые локоны развились, и наколки нет. Глаза глядят на гостя с ожиданием. Совсем еще молодые темные глаза.
— Так это вы… Марк? — спрашивает она тихо-тихо, как во сне. — Да, это вы. Вы похожи на портрет. Я вас ждала нынче. Вот лежит ваша телеграмма.
Штейнбах встает
— Где Лия?
— Ах, вы разве не знаете? Она умерла. Да, умерла. Мы схоронили ее. Она лежит теперь на Ваганьковском кладбище, рядом с отцом. Она так любила это кладбище. Всегда весной мы там гуляли.
Штейнбах садится и закрывает лицо.
— Когда умерла она? — еле слышно спрашивает он после долгого молчания.
— Постойте, у меня все спуталось в голове. Помню, она кашляла всю ночь и не пошла в консерваторию. А на днях должен был состояться ее концерт. Кто-то пришел за билетом, а она в жару и двинуться не может. Послали за доктором. Он сказал: «Быстротечная чахотка». Она была давно больна и не береглась. Доктор сказал: «Нет спасения».
— Она умерла в памяти? — снова после долгой паузы спрашивает Штейнбах.
— Да, в полном сознании. Ваш портрет стоял в ногах, а рядом цветы. И она все смотрела на вас. И как она ждала эту телеграмму!
— В котором часу она умерла? — перебивает Штейнбах.
— Ночью. Не помню хорошенько.
— Ее похоронили в белом платье?
— Да-да. Откуда вы знаете? Она заказала его для концерта и не надевала ни разу.
— И в руках белые цветы?
— Да-да. Ландыши. Это ей принесли подруги. Она была так хороша в гробу! И какие это были удивительные похороны. На счет консерватории. Белый гроб, венки. И цветы, цветы. Весь хор отпевал ее и шел за гробом. Профессора, директор, подруги. Это было так прекрасно. Она очень любила вас, monsieur Marc. Это была строгая девушка. Она вся с головой ушла в свое искусство. И большая будущность открывалась перед нею. Как жаль, что вы никогда не слышали ее в концерте! Она мечтала играть перед вами. И платье заказала, думая только о вас. Взгляните! Я ничего не изменила в этой комнате. Умирая, она твердила мне: «Жди его. Он придет». И камин я топила каждый день к четырем часам. Она так велела. Ах, он погас! Сейчас я позову Дашу.
— Не надо, — говорит он, открывая лицо. Старушка покорно садится.
— Сколько раз я говорила ей: «Напиши ему. Напиши. И он вернется». Она не хотела.
У Штейнбаха вырывается стон. Он озирается… Все осталось по-прежнему. Но Лии нет. И не будет.
А рядом сидит одинокая старушка, не осознавшая еще всей огромности своей утраты. «Надо подумать о ней…»
— Что вы будете делать дальше? — спрашивает он. И голос его хрипл и суров.
Она растерянно разводит холеными руками.
— Ах, monsieur Marc! Я ничего не знаю. В столе я нашла двести рублей. Это целое богатство для меня сейчас. Должно быть, она успела продать билеты. Мы всегда жили на эти деньги от концерта. И она получила стипендию. Мать оставила ей une petite somme [38] . Но мы
Слезы вдруг наполняют ее глаза, бегут по дряблым щекам и капают на кружевной воротник. Кажется, будто только в эту минуту одинокая женщина заглянула в лицо будущего.
38
Небольшую сумму (франц.).
— Monsieur Marc, — говорит она, вынимая платок, — у меня к вам большая просьба: найдите мне жильца. Я так привыкла к этому дому. Мы здесь живем уже семь лет, с тех пор как Люба осиротела и мы покинули ее родину. Конечно, я знаю, сейчас перед праздником… Но, может быть, потом, когда съедутся студенты…
— Нет, нет, — перебивает Штейнбах. — Оставьте комнату за мной. Все как было. И не трогайте здесь ни одной вещицы.
Она улыбается сквозь слезы и благодарно кивает головой.
— Ах, если б Люба это знала! Умирая, она все шептала: «Как будешь ты жить без меня? Возьми жильца». Она и в последнюю минуту думала обо мне. Да… вот еще, monsieur Marc. У вас наверно много знакомых артистов. Не найдете ли вы покупателя? У нее чудная скрипка. Очень дорогая. Я отдала бы ее за полцены теперь.
— Нет. Не трогайте ее! Оставьте ее там, на рояле. Я тоже беру ее. Вы мне скажете потом, сколько она стоила. Ни одной вещи не продавайте, прошу вас.
— О, monsieur Marc! Как мне благодарить вас? Вот и все устроилось. А когда вы переедете? — подхватывает она, вся оживляясь, видя, что Штейнбах встает и берет шапку.
— Я адвокат Берг. Эта комната нужна мне. Я не перееду. Я буду только ходить сюда, чтобы отдыхать от дел. Вот возьмите. Это за три месяца вперед. Не говорите никому, что я жилец ваш. Деньги за скрипку я принесу на днях.
Он оглядывается и видит на столе свою распечатанную телеграмму.
— Она ничего не оставила? Ни записок, ни дневника?
— Ах, Боже мой! Вот письмо для вас.
Она быстро, как девушка, бежит к письменному столу и выдвигает ящик.
— Она все твердила: «Не забудь отдать». А я вот и позабыла. Вот оно. А здесь ее дневник, письма… Она их очень любила. Я ничего не трону, monsieur Marc… если это для вас интересно. Вот ключ от стола.
Он стоит, закрыв лицо рукой, держа в другой письмо. И она видит, как дрожат его руки.
— Оставьте меня, — через силу говорит он.
Марк, я умираю. Сейчас ушел доктор. Я взглянула в жалкие глаза бабушки и все поняла. Надежды, нет. Я умру.
Где ты? Куда писать? Страшно… Ведь это письмо ты прочтешь, когда меня уже не будет! Что это значит? Не будет… Куда уйду я, Марк? Страшно… Не могу согреться. Ничего не могу понять. Какая коротенькая жизнь! Ведь еще ничего не…