Книга 12. Раскрытие Творца (старое издание)
Шрифт:
Рабби Мардехай Йосеф умел красиво говорить. Он любил гулять с хасидами по берегу реки, беседуя с ними. Он создал отдельный постоялый двор, где накрывался стол, там проходили трапезы и рабби Мардехай Йосеф сидел вместе с хасидами, поднимая их дух речами из Торы. Слова рабби Мардехая Йосефа маслом разливались в душах хасидов, истосковавшихся по общению с рабби. Снова в Коцке были слышны песни, снова начались танцы. Веселье вернулось в Коцк.
Примечание переводчика: Только куда этот путь ведёт? Он затем и привел выдающихся учеников и начинающих уже каббалистов к простому, обычному массовому хасидизму. Отметим, что есть очень эффективный
Рабби Мендл, будучи человеком очень последовательным и к тому же крайних взглядов, не знал что такое отступление, соглашение, компромисс. Он с сожалением смотрел на своего великого ученика, который после совместного восхождения на вершину, покорился действительности, влиянию и запросам хасидов. Этот ученик ищет промежуточную дорогу, дорогу «балабайтим» — мелких хозяйников.
Раньше рабби Мордехай Йосеф был главой группы собственных учеников с полного одобрения рабби Мендла, который сам посылал к нему лучших людей. В сердцах у членов этой группы, как и у самого рабби Мендла, горел огонь «Святого бунта». Рабби Мордехай Йосеф успешно учил и воспитывал их в духе правды, желания постичь Творца, пренебрежения к желаниям материального мира.
Ещё в самом начале, рабби Мендл отправлял своих хасидов к рабби Мордехаю Йосефу получить «благословление». Рабби Мендл всячески приближал к себе рабби Мордехая Йосефа, как самого избранного из учеников. Ему, рабби Мордехаю Йосефу, во время их прогулок наедине, он поверял все тайны, ему он рассказывал о своей духовной работе. Рабби Мендл надеялся, что по крайней мере рабби Мордехай Йосеф поднимется с ним до самого верха и там останется.
Однажды, рабби Мендл рассказывал рабби Мордехаю Йосефу:
— "О Моше Рабейну сказано: «И сказал Творец: „Моше, поднимись на гору и будь там“. Зачем нужно было добавлять „и будь там“, ведь понятно, что если Моше поднимется на гору, то он там „будет“? Это следует понимать так: человек может заставить себя подняться на вершину высокой горы, и тем не менее не быть там. Он стоит на вершине, а его мысли, его намерения совсем в другом месте… Ты понимаешь? Человек, поднявшийся на гору должен остаться там, он должен „быть там“ всем своим существом…»
Что же делать, если даже такой ученик, на которого я полностью полагался и считал, что он будет со мной до конца, даже он покорился действительности, заботам человека о материальном? Даже он выступает за облегчение пути. Вместо того, чтобы поднять других, он спустился к ним, к их ничтожным желаниям — приблизительно такие мысли посещали рабби Мендла. В то время, когда рабби Мендл прикладывал усилия, чтобы поднять своих учеников на самый верх, объявился он, самый лучший из них и пытается всё перевернуть.
Росло негодование рабби Мендла поведением своего ученика. Он видит в этом поведении отклонение от своего пути, отклонение, которое может уничтожить основы идеи, которую рабби Мендл несёт в своём сердце с юности. Рабби Мендл хотел, чтобы его связь с учениками была духовной, основанной на постижении Творца, родстве душ, на близости ни от чего
Рабби Мендл как-то сказал в гневе:
— Мордехай Йосеф, что за базар ты тут развёл? Этому мы учились в Пшиске? Зачем возник Коцк? Во имя чего вся наша борьба, страдания? Чтобы создать ещё один обычный хасидский двор, каких десятки развелось в последнее время? Мелких хозяечников и выразителей их интересов хватает во всём мире! Зачем я вам нужен?
Рабби Мендл вызвал рабби Мордехая Йосефа к себе и в ходе беседы намекнул ему, что его путь — это путь компромисса с желаниями тела, а «в Коцке нет места для компромиссов». Любая уступка противоречит Абсолютной Истине, а Коцк удовлетворяется только ею.
Но рабби Мардехай Йосеф, как истинный ученик своего рава, нисколько не смутился и не испугался слов рабби Мендла. Разве рабби Мендл не учил его, что человек должен быть предан своим взглядам и стоять на своём, даже если это не нравится другим, даже более великим, чем он?
Когда рабби Мардехай Йосеф вернулся на свой постоялый двор, к нему пришла группа хасидов. Он сел с ними за стол и сказал словами Торы: "Солнце всегда делает одно и тоже. Оно посылает свои лучи в мир. Но одного оно просто греет, а другому слепит глаза. Одного солнце лечит, другого испепеляет как огонь. Разве всегда человек может стоять под солнцем? Намёк был понятен. В Коцке назревал бунт «Святому бунту».
Скрытое напряжение в Коцке нарастает. Приближается столкновение двух противоположных миров. Мира вечной субботы, чистой духовности, и мира, где суббота и будни перемешаны (духовное и материальное). Столкновение между миром одной души, поднимающейся с одной духовной ступени на другую и желающей достичь самого верха, и миром посредственностей, чьи ноги прикованы к земле.
На первый взгляд кажется, что все, находящиеся в Коцке, привязаны к своему раву, жаждут каждого его слова. Но это только внешне. Нак самом деле между ним и хасидами пролегла пропасть. Он, одинокий, погружённый в мир вечной субботы, не выносит ничего материального, омрачающего сияние его мира. Он видит в своём предвидении освобождённый мир, а они не могут терпеть муки, в которых рождается освобождение. Он занимается пророчеством, думает как сорвать путы с Машиаха — высшей освобождающей силы, сидящего в вышине и привести его на землю, а они думают о пропитании себя и своих домочадцев.
Рабби тоже чувствует, что преграда между ним и его хасидами растёт. Небеса иногда могут поднять человека к себе, но сила притяжения всё равно тянет к земле. Требования хасидов о том, чтобы Рабби позаботился об их материальном благополучии усиливаются. Но рабби Мендл не из тех людей, которые уступают. Чем больше усиливается на него давление хасидов — тем больше растёт буря в его душе. Он с каждым днём всё больше молчит, избегает смотреть на лица своих хасидов. Он всё чаще уединяется в своей комнате.
Один хасид, по виду которого видно, что он один из старейших в Коцке, вошёл в комнату рабби Мендла с просьбой:
— Рабби, помолись за меня и за членов моей семьи — я нуждаюсь в милости Творца.
— Разве ты сам не можешь помолиться? — упрекнул его рабби Мендл.
— У меня нет даже талита для молитвы, — оправдывается хасид. Он надеялся в тайне, что такой ответ смягчит сердце рава и тот помолится о его пропитании — ведь у него действительно ничего нет. Но вместо этого он услышал от рава: