Книга 12. Раскрытие Творца (старое издание)
Шрифт:
Рабби взял левой рукой бокал, полный вина и поставил его на ладонь своей правой руки. Его рука дрожит, эта дрожь сердца распространяется на всё тело. Вдруг рабби поставил бокал на стол. Напряжение в сердцах хасидов нарастает. Рабби погружён в свои мысли, его глаза зажмурены. И в этот момент его горе, которое накапливалось в его сердце, выплеснулось и с его уст сорвался крик:
— Я требую суда! Я требую справедливости! Разве недостаточно?! Сколько слёз, сколько еврейской крови уже пролилось из-за трёх слезинок, которые выдавил из себя Эсав, после того, как Яков забрал у него благословение!
Хасиды, стоявшие
Возбуждение рабби перешло все границы. Его силы иссякли и он бессильно повалился на стул, не удержался и упал возле него. Он был в глубоком обмороке.
Хасиды перенесли его в комнату. Эта комната была темна, так в ней не зажгли свет до начала субботы. Ученики побежали за врачом, а пока уложили рабби Мендла на кровать. Чтобы облегчить состояние, они сняли с него пояс, одежду. Его близкие — знатоки Торы, великие люди его поколения, почувствовали что существует опасность для жизни. Поэтому они разрешили перенести свечку из бейт-мидраша в комнату где лежал рабби Мендл. Спасение жизни важнее, чем соблюдение субботы.
Рабби Мардехай Йосеф был оттеснён в угол бейт-мидраша. У него тоже в сердце бушует буря, у него тоже возбуждение достигло наивысшей точки. Он видит ошеломлённых, ватных от страха хасидов. Они потрясены силой гнева рабби Мендла, обрушившегося на них. С дрожью в коленях они жмутся по углам бейт-мидраша, прячутся под столами, некоторые из них в панике бегут прочь, прыгают в окна.
Лицо рабби Мордехая Йосефа бледнеет и он кричит: «Нет! Народ Израиля свят! Тот, кто клевещет на народ Израиля, пусть идёт прочь! Пусть он идёт искать ангелов. Рабби поднялся на уровень ангела, а ангелов у Творца предостаточно и без него. Нам нужны люди, которые бы повели общину…»
В следующую субботу, недельной главы «Ваеца», рабби Мордехай Йосеф сидел во главе стола в одном из постоялых дворов Коцка, окружённый своими хасидами. Он понимал какая душевная буря бушует у каждого из них. Он сказал:
— «И вышел Яков из Беер-Шевы, и пошёл в Харан». Во время ухода из дома отца, по пути к Лавану, Яков переполнился грустью. Он считал, что ниже своего отца и деда. Те всегда занимались только духовными делами, а он вынужден заниматься мелкими приземлёнными проблемами, пасти в Харане скот у Лавана Арамейца, заботиться о пропитании себя и своей семьи… Но когда Яков был ещё дома у Лавана, он понял, что даже когда занимаешься материальными делами, всё равно можно служить Творцу. Потому что Творец находится повсюду…"
Бунт рабби Мордехая Йосефа ещё не приобрёл открытой формы. Во время болезни рабби Мендла он даже был среди тех немногих, для которых дверь в комнату рабби была открыта. Но старые хасиды,
Прошла зима, прошло лето. Только осенью 1840 года рабби Мендл выздоровел. Ещё во время болезни ему стало известно о поведении его ученика и о том, что он говорил тем, кто был готов его слушать. Рабби Мендл хотел показать, что их дороги разошлись и он заявил об этом открыто.
Было принято, что каждый год в праздник «Симхат Тора» рабби Мордехаю Йосефу предоставлялась честь сделать «акафа шель Йосеф а-Цадик» — пройти со свитком Торы вокруг возвышения для чтения Торы. Такой чести удостаивались лишь избранные.
В праздник Симхат Тора в этом году ему это право предоставлено не было. «Акафа» была отдана другому. Рабби Мордехай Йосеф поймал полный гнева взгляд рабби Мендла и понял смысл произошедшего.
В тот же вечер рабби Мордехай Йосеф, вместе с преданными ему хасидами, покинул бейт-мидраш. На следующий день эта группа ушла в лес и там они сделали акафот отдельно.
После окончания субботы «Берейшит», после полуночи рабби Мордехай Йосеф и его хасиды сели на телеги и двинулись по дороге, ведущей из Коцка в Томашов, чтобы создать там новое хасидское течение. Раскол произошёл.
На следующий день, в воскресенье, гробовая тишина царила в Коцке, тишина после бури. Немногие остались в нём. Только сильные духом и преданнейшие из преданнейших, во главе с гаоном рабби Ицхаком Меиром. Тем не менее, преданные ученики, оставшиеся в Коцке сохранили теплоту по отношению к их великому товарищу, оставившему их путь.
Рабби Ицхак Меир сказал: "Принято считать, что, «тот кто связан с чистым — тот чист». Спрашивается, достаточно ли обычному человеку, который не прикладывал усилий, связаться с человеком, который все свои силы, всю свою жизнь отдаёт служению Творцу, духовной работе, для того чтобы самому стать чистым? Иногда важнее понять величие чистого человека и привязаться к нему, чем самому быть чистым.
Найти в себе силы не быть высокомерным и понимать, что тот, другой, выше меня, а я только «прилепляюсь» к нему, тогда я смогу получать его чистые духовные свойства, желание отдавать, альтруизм. Эту тайну не понял Корах во время своего спора с Моше. Корах до своего бунта против Моше не был обычным человеком. Он был одним из самых уважаемых руководителей народа Израиля, обладал большим острым умом, имел духовное постижение. Он был праведником.
Всё вроде было у него хорошо. Он не знал только одного — тайну привязанности к более великому, тайну принижения, отмены себя по отношению к более высшему. Местом Кораха в передвижном Храме было духан — особое возвышение, а место Аарона было во внутреннем зале. Когда Корах поднимался на духан, он получал большое духовное постижение. Что сказал себе Корах? Он сказал: «Если я буду стоять во внутреннем зале, в Святая Святых, я получу ещё большее постижение Творца».
Однако Корах, несмотря на свою прозорливость, не видел, что это всё связано. Всё его постижение на духане зависело от Аарона, стоявшего внутри, в Святая Святых. Первосвященник, стоящий в Святая Святых, излучает свет для него. Корах не знал тайны подчинения высшему, потому что он был эгоистом. Когда он оборвал нить, связывавшую его с Моше и Аароном, он потерял всё своё духовное постижение".