Книга абсурдов и любви
Шрифт:
– Ну, если мой не нравится, то отвечай так, как отвечал Саша Калягин в фильма «Здравствуйте, я ваша тётя!». Просмотри ещё раз этот фильмы и выучи его на зубок. Впрочем, и отвечать не нужно будет. Ты онемела от нищеты, – застолбила Вика. – Может добавить ещё и оглохла?
– А как же общаться?
– Через племянницу.
– А она кто?
– Я. Видишь, сколько беру на себя. Орла будем выдавать за мутированного попугая. Это же классный ход.
– А где мы моего мучителя Хуано найдём?
–
– Совсем чокнулась. Справедливость. Сейчас за справедливость и сажают.
– Добавишь к своим ролям ещё роль арестантки. Многоликая Капа. Сама говорила, – поддела Вика. – Невинная жертва. Сочувствия, соболезнования, бабки. Фильм снимут, – неслась Вика. – Я уже и режиссёра наметила.
– Кто?
– Я.
– А где бабки возьмёшь?
– Совсем мозги обесточила. Гонорары от тома получу.
– И сколько мне бабок?
– Вот это деловой разговор. Ну, – начала медленно Вика, – если исходить из того, что я креативный руководитель, то тебе…
– Ты креативный руководитель, потому что живёшь в моей квартире. На улице ты была бы креативной бомжихой.
– Правильно, но я плачу тебе за угол. Сними с меня налоговую нагрузку и тебе будет десять процентов, – рубанула Вика. – Снимешь?
– Нет.
– Почему?
– А потому.
– Что значит потому.
– А то и значит.
– Разве так торгуются? Ты доводы давай. Наседай так, чтоб с меня пар шёл.
– Я артистка, а не торговка.
–Да артисты похлеще торговцев. Ты чем за роли расплачивалась?
– Не твоё собачье дело, – отчеканила Капа.
– Мне стыдно, что я живу с такой артисткой, как ты, которая чуть ли не матом ругается.
– Тогда выметайся.
– Вижу я, что благородные роли ты не играла. Ладно. Пятнадцать.
– Ишь куда хватила.
– А что больше? По-моему, никак нельзя. У тебя доход от продажи ромашек солиднее, чем моя стипендия.
– Роли играю я, а не ты. Сто процентов.
– Ты что свихнулась? – взъерошилась Вика. – Сто процентов. Я же том написала, а ты дрыхнула с орлом, за племянницу выдавать себя стану, но я человек покладистый. Учитывая твою старость, пятьдесят на пятьдесят.
– А кто чай мой пьёт? Тебе тридцать.
– Что ты за чай ухватилась. Я кормлю вас, пою, порядок навожу.
– Поишь, кормишь, порядок наводишь. Ничего бы ты этого не делала, если бы водопровода, плитки и квартиры не было. В сыромятку бы жили и обезвоживались бы. Ты думаешь арию «нет повести печальнее…» легко петь.
– Да что её петь.
– А ты попробуй. Вмиг заметут в психиатричку.
– Не имеют права. Свобода.
– За свободу сейчас за решётку и прячут. А реверансы.
–
–А ничего. Пинка получишь.
– Это ещё смотреть нужно. Кто, кого.
–А ручки. Подставь кому – нибудь вмиг под локоть отхватит.
– Я другую артистку найду.
– Где ты её найдёшь. Они за бугор умотали.
Торг продолжался до тех пор, пока хозяйка не свалилась в обморок из – за пошатнувшихся нервов. Вика вызвала скорую. После её отъезда сошлись на равных.
– Когда будешь продавать свой том, – спросила хозяйка.
– Завтра.
– Кто покупатель?
– Имеется один.
Вечер прошёл за чаем и с оттопыренными мизинцами. В деловой обстановке. Обсуждался будущий фильм с детальной проработкой сцен. Капа даже предложила потренироваться: на убийстве Хуана, которого должна была сыграть Вика.
– Ты играла убийцу? – спросила квартирантка.
– А как же. Хроноса, пожирателя своих детей. Жалко мне её.
– Что значит её, – насторожилась Вика. – У него было же много детей.
– Ну, что ты придираешься. Оговорилась.
– А попроще можно.
– Конечно.
–Тогда играем. Только смотри. Мы же репетируем. Не запутайся. Это же понарошку. Я на всякий случай уберу посуду со стола.
Замечания квартирантки, не сумевшей распознать подвох хозяйки, были учтены, но потом, когда провинциалка очнулась от льющейся холодной воды, Капа сказала, что в голове замкнулось.
– А чем ты меня свистнула?
– Да я и сама не помню. Что – то тяжёлое само вскочило мне в руку. Я пыталась выбросить, а оно потянулось к твоей челюсти. Я и хряснула Хуана. Ты и завалилась. Да так ловко, что об угол стола тряхнулась.
Восемнадцатая
Книжный бизнесмен
Пробный шар, запущенный Викой, попал в книжного бизнесмена в подвале.
Возле подвала шатались бритоголовые молодцы. Они были выращены эпохой бизнеса.
– Бабки, – потребовали они.
Подвал, двор… были их вотчиной. Орёл дрыхнул с хозяйкой. Помощи ждать было не от кого.
– Издам книгу и заплачу.
– Ну, смотри!
Смотрины показали: тягаться с молодцами было под силу только двуглавому. Рюкзак был прощупан до нитки. Молодцы повелю Вику по лабиринтам.
– Какие бабки у вас получает автор? – спросила она.
Молодцы не знали человека с фамилией "Автор".
– Это не фамилия! – бросила Вика.
Ответ оказался под ударом.
– Поменьше гавкай!
Книжный бизнесмен работал на конвейере. Он загружал книги на ленту. Лента выплёвывала их через окно прямо на лотки, которые штурмовали покупатели, расхватывая красочные книги, пришедшие на смену затянутым в строгие серые «мундиры». Книжный бизнес вырывался из государственной опеки и цензуры.