Книга Асты
Шрифт:
Хлебный нож также предъявили в качестве вещественного доказательства, и детектив сержант Худ опознал его как нож, который нашел. Он продолжил, что во вторник, 8 августа, сопровождал инспектора Лоуренса Пула в деревню Фэн-Диттон графства Кембридж, где проживал обвиняемый, а затем они препроводили его обратно в Лондон, и в полицейском участке ему было предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве. Инспектор Пул зачитал обвинение, а сержант Худ присутствовал при этом, после чего подписал обвинительный акт.
Сэмюэл Уильям Мерфи,
Он узнал своего пассажира в суде. Это подсудимый Альфред Ропер. Кэбмен подтвердил, что с обвиняемым был мальчик. Когда они доехали до станции, обвиняемый обнаружил, что забыл монетницу, и попросил отвезти его обратно на Наварино-роуд, но сначала договорился с носильщиком, чтобы тот присмотрел за мальчиком. Мистер Мерфи отвез обвиняемого обратно к вилле «Девон» и высадил там. Подождать его не просили.
Роберт Грантхэм, кэбмен с Далстон-лейн, Хэкни, показал, что около шести вечера или немного позже он ожидал своей очереди на Кингсленд-Хай-стрит, когда к нему подошел мужчина и попросил отвезти его к станции на Ливерпуль-стрит. Он довез мужчину туда и видел, как тот вошел в здание вокзала.
Мистер Тейт-Мемлинг:
— Было ли что-нибудь заметное в этом человеке?
Кэбмен:
— У него была порезана рука.
— Которая рука?
— Я не могу сказать.
— Вы видели порез?
— Нет, он замотал руку носовым платком. Кровь просочилась сквозь платок, и на рукаве пальто тоже была кровь.
Мистер Тейт-Мемлинг (уже не ожидая вразумительного ответа на вопрос):
— Вы узнали бы своего пассажира, если бы снова увидели его, мистер Грантхэм?
— Не уверен. Я могу сказать только, что это не вы и не Его Честь.
Судья Эдмондсон вмешивается, что для него необычно:
— Воздержитесь от подобных высказываний.
— Да, Ваша Честь. Спасибо, Ваша Честь.
Мистер Тейт-Мемлинг:
— А здесь вы видите человека, который ехал с вами 27 июля?
Кэбмен:
— Возможно, я не уверен. Тот был немолодой, но и не старый. Я не слишком хорошо его разглядел. Когда у вас так много пассажиров, как у меня, не очень-то обращаешь внимание на лицо.
Мистер де Филиппис, на перекрестном допросе:
— Но вы замечаете их руки?
— Иногда.
— Вы не запомнили лицо пассажира, но помните, что у него была замотана носовым платком рука?
— Это я точно помню.
— Так был ли вашим пассажиром обвиняемый Альфред Эйтин Ропер?
— Я не знаю. Слишком много времени прошло.
В этот момент мистер де Филиппис громко чихнул. Он вполголоса попросил носовой платок, и ему передали один из стопки, а также налили в стакан воды из графина.
— Прошу
— Что повторить?
— Я спрашивал, был ли вашим пассажиром обвиняемый Альфред Ропер?
— Я только скажу, что не могу точно вспомнить. Но, возможно, это был он.
Джона Смарта представили клерком, проживающим на Лилли-роуд в Фулхэме. Он, лучший друг Альфреда Ропера, был последним свидетелем обвинения. Появление Смарта вызвало некоторое возбуждение у публики, послышались тихие возгласы негодования, когда мистер де Филиппис задал вопрос свидетелю, действительно ли он был ближайшим другом обвиняемого, которому тот доверял самые сокровенные тайны своего сердца.
Мистер Смарт был вынужден это признать. До того в своих показаниях он упоминал, что при встречах обвиняемый несколько раз жаловался на несчастливый брак. Он рассказал, что в апреле 1905 года они встречались в кафе «Эй-би-си» недалеко от площади Лестер.
Ропер рассказал ему о вакансии фармацевта в Кембридже. Смарт одобрил идею работы в Кембридже и посоветовал обвиняемому немедленно подать заявление. Мистер Смарт полагал, что таким образом Ропер смог бы избавить свою семью от дурного влияния матери жены и начать новую жизнь. Но Ропер ответил, что хочет другого. Он собирается бросить жену и дочь, а в Кембридже выдать себя за вдовца с сыном. И еще по секрету добавил, что Эдит не его дочь, он уверен в этом, как и в том, что жена изменяла ему. Ропер признался, что жена обвиняла его в неспособности удовлетворить ее, и он сделал вывод, что она находила удовлетворение с другим мужчиной.
В дальнейших показаниях мистер Смарт сообщил, что они еще раз встречались в апреле 1905 года, чтобы вместе сходить в церковь. Это вошло у них в привычку. Последнее замечание вызвало в зале смех, что, однако, незамедлительно пресек судья и попросил мистера Смарта продолжать.
Смарт заметил, что, по мнению обвиняемого, его Лиззи могла пойти с любым, но это скорее болезнь, чем порок. Тогда же Ропер признался ему, что лечил жену от этого.
— Каким образом? — поинтересовался мистер де Филиппис.
— Он не сказал тогда.
— А позже сказал?
— Да, Ваша Честь. Он сказал, что давал ей лекарство гидробромид вместе с сахаром, который она кладет в чай, так что она даже не знала.
— Не знала чего?
— Что он дает ей лекарство, Ваша Честь.
— Вы знали о свойствах препарата?
— Я знал, что это яд.
— Вы знали, что это сексуальный депрессант?
— Нет, я не знал. Он сказал, что это так, но я не знал.
Мистер де Филиппис медленно поднялся на ноги, глотнул воды и задал мистеру Смарту вопрос по поводу их дружбы с обвиняемым. Суд наверняка ожидал безжалостного перекрестного допроса, требований подробно описать токсичные свойства препарата, но мистер де Филиппис просто спросил: