Книга царей

Жигалин Александр Петрович

Взор Гладышева, потеряв остроту, начал гаснуть, что не мог не заметить полковник.

– Поиски человека, сумевшего изготовить мини-арбалет, сравнимы с поисками иголки в стогу сена. Тем не менее, это результат.

– Но есть еще дочь.

– Дочь… – Задумчиво произнес Мостовой. – Отыскать проживающего в Москве человека, зная имя и фамилию – дело двух дней. Вопрос, как выяснить причину отказа продавать дом.

Гладышев задумался.

– Может, есть смысл прошмонать?

– Без санкции прокурора? Собаки

деревенские и те засмеют.

– И что делать?

– Не знаю.

Постучав по столу кончиком карандаша, Мостовой причмокнул.

– Не идет у меня из головы один факт.

– Мастерская стрельба Ивана Басманова? – произнес Гладышев.

Удивление полковника выглядело настолько откровенным, что брови не поползли, а прыгнули вверх, застыв в виде сложившихся пополам дуг.

– Откуда знаешь?

– Догадался. Могу даже сказать, почему.

– Почему?

– Потому что Басманов и вы примерно одного возраста. Владея арбалетом, тот мог оказаться убийцей Четвертного.

По движениям плеч было понятно, полковник крайне изумлен.

– Надо же. А я уже начал было подумывать, что отношение молодежи к старшему поколению начало входить в состояние деградации.

– Зря вы так, – обиделся Гладышев. – Я и Черкашин дело ограбления коллекционеров помним наизусть. Как только стало известно, что Мытника убили из арбалета, первое, что пришло в голову – убийство Четвертного.

– И на том спасибо.

Принимая благодарность, Гладышев ощутил желание повергнуть начальника в моральный нокдаун.

За ощущениями последовала мысль, за мыслью слова:

– Хотите, скажу, о чем подумали, когда узнали, что Басманова посещает дом родителей?

– Говори, – подперев кулаком подбородок, произнес полковник и тут же, дабы не потерять инициативу, добавил. – Ты, я вижу, сегодня в ударе, предположения так и прут.

Взяв в руки кружку с недопитым кофе, Гладышев поднес к губам. Сделав глоток, поставил на место.

– Что, если отец передал дочери навыки владения арбалетом?

– Намекаешь на то, что Мытника завалила Басманова?

– Строю предположения.

– М-да, – взяв в руки заключение экспертизы, полковник отложил его в сторону. – Предположения твои могли быть верны, если бы не одно «но»: киллерш, согласно вот этой самой бумаге, две.

– И каков же вывод?

– Вывод один: надо держать совет. Одна голова хорошо, две лучше, три – надежда на успех.

– И чья голова будет третьей?

– А ты не догадываешься?

– Матвея?

– Его родимого. Его.

Пробежавшая по глазам полковника усмешка придала Гладышеву уверенности ровно столько, сколько тот имел после посещения Чернецкого. Часть ее он растерял, ознакомившись с заключением экспертов.

– Когда едем?

Глянув на часы, Федор Николаевич поднял трубку телефона.

– Говорит Мостовой. Машину к подъезду.

––

Хорошо,

что Гладышев успел предупредить Матвея о том, что в госпиталь едет не один. В противном случае потребовалось бы время, чтобы тот сумел собраться с мыслями.

Как и ожидалось, пару минут ушло на разговор о ранении, на вопросы, как кормят и чем лечат. После этого последовал удар по нервам в виде обвинений в непрофессионализме, дилетантстве, а также отсутствии мозговых извилин.

Когда словарный запас по поводу несоответствия должности и званию иссяк, полковник перешел к делу.

– Что скажешь по поводу заключения экспертов?

– Я? – Удержав взгляд, Матвей задумался. – Не имей заключение официального статуса, посчитал бы бредом. А так… Думаю, микрочастицы есть не что иное, как подвох. И это в худшем случае. В лучшем – ротозейство.

– Ротозейство?

Мостовой, глянув в сторону Гладышева, наткнулся на полный недоумения взгляд.

– Да, – продолжал удивлять Матвей. – На стрелу могли плюнуть специально, чтобы увести следствие в сторону.

Не ожидая, с какой легкостью Черкашин начнет разгрызать орехи версий, о которые он – полковник МУРа – чуть не поломал половину зубов, Мостовой опешил.

– Думаешь, нас дурачат?

– Предполагаю, или, как выражаются в кругах юридически подкованных людей, допускаю.

– Чтобы допускать, нужны основания.

– Оснований нет. Есть интуиция, которая подсказывает, что начать надо с разработки стратегии предстоящих действий. И чтобы о ней знали только вы, Федор Николаевич, я и Гладышев.

Не понимая, к чему клонит Черкашин, Мостовой решил задать вопрос в лоб.

– Говори прямо – есть подозрения в утечки информации?

– Ни подозрений, ни сомнений. Есть правило – не верь никому, даже самому себе.

– Надо же, а я думал, верить надо всем, – улыбка полковника была похожа на усмешку. – Сомневаться, проверять, при этом не терять веру.

– Вы неправильно поняли, – попытался защититься Черкашин, чем разозлил Мостового еще больше.

– С такой позицией прямая дорога в НКВД или в Гестапо. Слава Богу, ни того, ни другого уже нет. Что касается правила, то оно гласит: потеря веры в людей сравнима с потерей себя.

– Это не позиция, мера предосторожности.

Нахмуренные брови говорили о том, что в голове Черкашина начали набирать обороты процессы обратной связи, когда требовалось объяснить то, чего он сам до конца не понимал.

– Извини, капитан, – не дал закончить Мостовой. – Любая мера должна иметь причины возникновения. У тебя такой причины нет.

– Есть! – Воскликнул Черкашин. – Мне не нравится, как продвигается следствие.

– Что значит – не нравится?

– Это значит, что есть моменты, которые невозможно объяснить словами и которые не поддаются логике.