Книга чудес, или Несколько маловероятных историй
Шрифт:
— Скатертью дорога! — крикнул мне Указательный и обернулся к другим пальцам: — Держитесь, ребятки! Держитесь крепче!
Трамвай набирал скорость. Пальцы крепко вцепились в поручень. Безымянный увидел, что я бегу рядом с вагоном, и нетерпеливо крикнул:
— Да отцепись наконец! Вот навязался на нашу голову!
Но я не мог отцепиться от своих пальцев. Я бежал и кричал. И даже когда споткнулся, то не мог отпустить поручень.
Трамвай остановили. Мне помогли подняться
Пошатываясь, я побрел к панели. Я был. так напуган происшедшим, так обижен на свои пальцы и так слаб, что, добравшись до ступенек ближайшей парадной, сел там передохнуть.
Я вытер со лба пот и подумал: «В жизни не слышал ничего подобного!»
Пальцы лежали на моих коленях, враждебные и молчаливые.
Я думал: «Что мне делать со своими пальцами?»
Наверное, я думал вслух, потому что Средний палец ответил:
— Давай расстанемся мирно. Ведь живут же люди без пальцев.
Я сказал:
— Но пальцы без людей не живут.
В разговор вмешался Указательный.
— Это мы еще увидим, — ответил он с наглой насмешкой.
Люди! Вы тоже имеете пальцы. Я обращаюсь к вам. Вы поймете. Я не мог поступить иначе. Я крикнул:
— В карман, негодяи!
— Черта с два! — ответил Указательный палец и стал изгибаться, как припадочный.
— В кулак, проходимцы! — кричал я, потеряв самообладание. Но на помощь Указательному уже пришел Большой. Он принял вызывающую позу и насмешливо говорил:
— А ну сожми, попробуй!
И не успел я сжать пальцы в кулак, как они набросились на меня всей пятерней. Они рвали мои волосы, щелкали меня по лбу, щипали и царапали до крови. А прохожие, видя, что на ступеньках сидит человек и собственной рукой раздирает свое лицо, сочувственно говорили:
— Вот надрался, бедняга!
Только с помощью левой руки мне удалось сжать в кулак пальцы правой руки и запихать их в карман.
Исцарапанный и усталый, придавив левой рукой правый карман, я побрел домой.
Сначала я был слишком возбужден, чтобы прислушиваться к разговору пальцев в кармане. Да они, наверное, и не сразу начали разговаривать. Но, свернув с шумного Невского на свою тихую улицу, я различил в кармане шепот.
Я остановился. Затаил дыхание. И вот что услышал:
— В крайнем случае, можно попробовать выпрыгнуть в форточку утром, когда он будет проветривать комнату, — сказал Указательный палец.
— А если поймает? — спросил Безымянный.
— Тогда лучше ногтем под нож, чем опять в карман, — ответил Указательный.
— А я, ребята, всё обдумал и решил так, — сказал Большой палец: — вы бегите, а я останусь. Я вовсе не уверен, что без руки нам будет лучше,
— Негодяй! — сказал Указательный палец. — Мы потащим тебя силой. Не оставаться же всем из-за одного?
— Так это что же выходит, ребята? — с недоумением спросил Большой палец. — Раньше я зависел от него, а теперь завишу от вас. Какая же для меня разница?
— Очень большая разница, — объяснил Средний палец. — Если многие зависят от одного — это одно, а если один зависит от многих — это другое. А ты говоришь: нет разницы!
«Плохо дело, — думал я, — вон какие у них планы!»
Чтобы попасть в мою квартиру, надо открыть французский замок. Я хотел это сделать левой рукой, но не сумел. Тогда я наклонился к своему карману и спросил:
— Ну как, бандиты, откроете дверь? Или я сяду здесь на лестнице и буду ждать, пока кто-нибудь придет мне на помощь?
Пальцы пошептались. Ответил Средний палец:
— Откроем.
Я вынул кулак из кармана. Бледные, одеревеневшие пальцы еле двигались. Они чуть не выронили ключ. Дверь открылась.
«Слава богу! — подумал я. — Наконец-то я дома вместе со своими пальцами!»
Я захлопнул за собой дверь и в тот же миг услышал:
— Прощайте!
И почувствовал, что пальцы остались на лестнице.
С воплем толкнул я дверь обратно и втащил в квартиру свои полумертвые от боли пальцы.
Отчаянно кричал Мизинец.
— Ой, умираю! — кричал он. — Доктора мне! Умираю!
Безымянный тихо стонал. Средний был без сознания. Большой палец ревел на весь дом. Указательный молчал, стиснув зубы.
В эту ночь я долго не мог заснуть. В комнате было темно и тихо. Пальцы успокоились, они лежали рядом с моей головой на подушке, покорные и жалкие. Только иногда что-то бормотал во сне Мизинец.
И вдруг я услышал шепот:
— Вы не спите?
Кончик Указательного пальца коснулся моего лица.
Я повернул голову и в полумраке увидел его беспомощный ноготь.
— Вот лежу и думаю, и ничего не могу понять, — сказал он. — Зачем вы обманывали нас, сказав, что даете нам независимость? Разве такими вещами шутят? — И он заплакал с мучительной обидой и горьким доверием.
— Не надо плакать, — сказал я. — Не надо плакать, дружок. Ты же видишь, я тоже завишу от вас — так же, как вы зависите от меня. Мы все зависим друг от друга, и с этим уж ничего не поделаешь. — Так я говорил своему маленькому и смелому товарищу, и мне было очень жалко его, и я тоже чувствовал себя пальцем, своим собственным пальцем на собственной руке.