Книга Дины
Шрифт:
— Почему?
— Этого я не могу тебе объяснить.
— Управляющий твой недруг?
— Я не уверен, что Пушкину у него будет хорошо…
— Ты его знаешь?
— Нет. Перестань меня допрашивать, Дина! Она быстро подошла и влепила ему пощечину.
— Зря ты меня ударила, Дина. Ни людей, ни животных бить нельзя.
Лео медленно пошел вниз, в правой руке он держал шляпу. Левая, как остановившийся маятник, висела вдоль туловища.
Дина не двинулась с места. Не
— Можешь сколько угодно напускать на себя таинственность! — крикнула она.
Шея у нее вытянулась, как у гусыни, которая уворачивается от ножа мясника. Крупный нос был похож на клюв. Солнце разорвало тучи. Ветер усилился.
— Ты ездишь повсюду и привязываешь к себе людей. А потом исчезаешь и не подаешь признаков жизни! Что ты за человек? Кто ты? Что за игру ты ведешь?
— Спускайся сюда, Дина! Нечего кричать оттуда!
— Где хочу, там и стою! Сам иди сюда!
И он пришел. Как будто уступил ребенку, которого сам же чуть не довел до слез.
Они стали спускаться, прижавшись друг к другу.
— Ты редко плачешь, Дина?
— Не твое дело!
— Когда ты плакала последний раз?
— В прошлом году в Фолловом море во время шторма! — сказала она.
Он чуть заметно улыбнулся:
— Давай заключим мир?
— Не раньше, чем я узнаю, кто ты, откуда и куда едешь.
— Но мы же с тобой увиделись!
— Этого мало!
Он стиснул ее руку и сказал просто, словно разговор шел о погоде:
— Я люблю тебя, Дина Гренэльв!
Много лет назад, как раз в том месте, где они проходили, кто-то поставил дорожную тумбу. Не будь ее, Дина села бы прямо в грязь.
Она сидела на тумбе и тянула себя за пальцы, точно хотела оторвать их.
— Что же это такое? Что же это такое? — в отчаянии кричала она.
Он ждал, когда она успокоится. Внешне он был невозмутим.
— Может, довольно уже, Дина?
— Почему ты так говоришь? Почему редко приезжаешь в Рейнснес?
— Слишком далеко, Дина. — Он растерялся.
— Тогда расскажи мне, чем ты занимаешься!
— У мужчин иногда бывают причины молчать.
— Неужели чаще, чем у женщин?
— Не знаю. Я же не спрашиваю тебя ни о чем. Что-то надорвалось в их отношениях.
— Ты думаешь, можно приезжать и уезжать из Рейнснеса, как будто…
— Я приезжаю и уезжаю когда захочу. И пожалуйста, перестань расспрашивать всех обо мне. Я НИКТО! Запомни это!
Он рассердился.
Она встала с тумбы и взяла его за руку. Они снова стали спускаться. Вокруг еще были лес и поля. Ни домов. Ни людей.
— Чем же ты все-таки занимаешься? — Она доверчиво прижалась к нему.
Он сразу
— Политикой, — грустно сказал он.
Она взглядом разобрала его лицо на части. Подбородок, рот, нос. И задержалась на глазах.
— Одни преследуют тебя. Другие — прячут.
— Ты преследуешь меня, — засмеялся он.
— Что же ты такое натворил?
— Ничего, — ответил он, на этот раз серьезно.
— Это по-твоему, а по-моему…
— И по-твоему тоже.
— А уж это позволь мне решить самой. Расскажи! Он безнадежно развел руками, снял шляпу и сунул ее под мышку. Ветер растрепал ему волосы.
Наконец он собрался с духом и твердо сказал:
— Мир хуже, чем тебе кажется. Кровь. Виселицы. Голод. Бедность. Предательства и унижения.
— Неужели он так плох?
— Плох, хотя мог бы быть и хуже. Но он более жесток, чем ты думаешь. Из-за этого я и стал человеком, которого не существует.
— Тебя не существует?
— Да. Но когда-нибудь времена изменятся.
— Когда же?
— Не знаю.
— И тогда ты приедешь в Рейнснес?
— Да, — твердо сказал он. — Примешь ли ты тогда человека, который проезжает мимо и не существует?
— Я не могу выйти замуж за человека, которого не существует.
— А ты хочешь выйти за меня замуж?
— Да.
— А моего согласия ты спросила?
— Нас с тобой благословили. Этого достаточно.
— Чем же я буду заниматься в Рейнснесе?
— Жить со мной и тушить горящую крышу, если потребуется.
— Ты думаешь, мужчине этого достаточно?
— Иакову было достаточно. И мне тоже.
— Но я не ты и не Иаков!
Они мерили друг друга взглядом, как два самца, отстаивающих свое право на самку. Любви в их глазах не было. Наконец Дина сдалась. Она опустила глаза и тихо сказала:
— Ты мог бы быть шкипером на одном из судов.
— В шкиперы я не гожусь, — мягко ответил Лео. Он по-прежнему держал под мышкой скомканную шляпу.
— Но не могу же я быть женой человека, который ездит в Россию и еще Бог знает куда! — крикнула она.
— А тебе и не надо выходить замуж, Дина. По-моему, ты не годишься для роли жены.
— Но кто же тогда будет рядом со мной?
— Я!
— Но ты же не существуешь!
— Для тебя существую! Пойми это! Но мои дороги нельзя обнести оградой. Это приведет только к ненависти.
— К ненависти?
— Да! Людей нельзя держать в загоне. От этого они становятся опасными. Так поступили с русским народом. И это чревато взрывом!
Ветер гнал по полю соломенную труху. Кое-где дрожали испуганные колокольчики.