Книга из человеческой кожи

Ловрик Мишель

Что? Что такое? Нет, они не могутбыть вместе. Ни при каких условиях. Сентиментальный читатель должен немедленно отогнать от себя эту слезливую мысль. И после этого умыть руки.

Во время его следующего визита я ухитрился разделить лекаришку с его старой кожаной сумкой. Перехватив его в холле, я шутливо пожурил доктора за ее потрепанный вид и предложил услуги своего камердинера Джанни, чтобы тот вычистил ее, пока он будет заниматься моей сестрой. Похоже, моя заботливость встревожила его, но отказать мне он не осмелился. Затем я направил его в

малую гостиную, где Марчелла вовсе не ждала его, поскольку я уже послал Джанни перенести ее в столовую.

Прихватив сумку в свой кабинет, я быстро соорудил письмецо. По моей задумке, автором его должен был стать доктор Санто Альдобрандини. Адресовано оно было некоей женщине. Не думаю, что Марчелла знала его почерк, но на всякий случай я постарался как можно точнее скопировать его, найдя рецепт в сумке. Наудачу я сам немного почистил ее, а потом отнес сумку в комнату Марчеллы, где положил на бок так, чтобы содержимое вывалилось наружу. Я весьма аккуратно расположил письмо, приоткрыв его и прислонив к сломанной застежке. Моя сестра наверняка захочет поднять его, и тогда сумка полностью раскроется и письмо выпадет на пол. Случайно.

«Недостижимый Объект моей Пылкой Страсти, – писал я, потому как решил, что доктор сполна владеет высоким штилем и именовал бы свою избранницу с большой буквы, – я смотрю на вас за столом и желаю, чтобы вы стали моей. Увы, я вынужден отвратить свои глаза и руки и заняться более скромным и менее восхитительным мясом для своего ежедневного заработка».

И только в самом конце своего письма мой маленький доктор все-таки откроет имя своей возлюбленной. Она была женщиной, чье физическое совершенство, как я сам видел, Марчелла оценила с головы до ног. Моя сестра, которую игнорировали все, также смотрела на ту, кого все обожали.

Мою жену.

Подбросив сумку доктора на место, я позвонил в колокольчик, вызывая Джанни. Я выбранил его за то, что он выставил мою увечную сестру на всеобщее обозрение в столовой, где уже собирались на обед элегантные гости. У него хватило ума не напоминать мне о том, что я сам приказал отнести ее туда.

– Немедленно отвези Марчеллу в ее комнату! – бушевал я.

Затем я распорядился, чтобы лакей привел озадаченного доктора из пустой гостиной в мой кабинет, где продемонстрировал ему свое праведное негодование.

– Как вы посмели? – прошипел я. – Нищий попрошайка у моих дверей, вот вы кто!

И прямо заявил ему в смущенное и перепуганное лицо, что я застал его на месте преступления.

– Никто не любит развратников, а нахлебник-развратник вообще неприятен всем и каждому. Вы дурно поступили, принимая мой хлеб и деньги, если вам требуется нечто более существенное, – сказал я ему, изображая экономными движениями руки выдающуюся женскую грудь и бедра. – Вы опозорили себя напрасными иллюзиями. Вы наплевали на мое гостеприимство. И вы не доктор, вы ловкий мошенник. Я не вижу никаких изменений к лучшему в состоянии моей сестры, что неудивительно, учитывая тот факт, что ваше внимание обращено в другую сторону.

Доктор, запинаясь, залепетал:

– Это все фантазии, вы просто не в себе…

На столе у меня стояла миска с подливой, которую я приказал принести

специально для этого случая. Я опрокинул ее на доктора.

– Моя еда выглядит не слишком аппетитно, когда вы носите ее на своей рубашке, не правда ли?

Он задохнулся от негодования, бросив на меня взгляд побитой собаки, считавшей, что находится в фаворе у хозяина.

– Убирайтесь вон из моего дома! Кроме того, вы также покинете пределы Венеции. Я лично переговорю с Magistratu alla Sanna. [92] Вы и ваши низкопробные услуги больше не потребуются в приличном обществе.

92

Магистрат охраны здоровья (итал.).

Он покраснел до корней своих ангельских светлых волос и продолжал лепетать, заикаясь и приходя во все большее возбуждение.

– Ваша жена для меня ничего не значит! И вы должны остановить производство «Слез святой Розы». Иначе люди начнут болеть.

Признаюсь, я был ошеломлен. Откуда он знал, что именно я являюсь источником «Слез»? И откуда ему знать, насколько плохи они на самом деле? Самым безопасным представлялось вернуться на путь высокой морали.

– Вы противоречите мне? Вы смеете отрицать то, что известно всему миру, поскольку все видели, как вы пожираете мою жену жадными глазами?

– Вы… вы – злой человек, – прошептал он.

Через день после того, как она обнаружила письмо, Марчелла отвернулась к стене и начала изображать мертвую. Она перестала есть. Она не разговаривала. Дыхание ее стало таким легким и неглубоким, что почти не различалось.

К несчастью, немногие умирают от неразделенной любви, посему мне предстояло сделать еще кое-что. Я вошел в ее комнату, не постучав.

– Хандра, голодание и взгляд в стену, – заявил я свойственным мне легким и небрежным тоном, – все это верные признаки сумасшествия.

Джанни дель Бокколе

Санто выглядел буквально ошарашенным, когда вышел из кабинета Мингуилло. С него по-прежнему стекала подлива для тушеного мяса. Поначалу я было решил, что его отравили и его стошнило прямо на себя. Затем я узнал подливу, поскольку мы подавали ее на стол к обеду внизу. Мне стало легче, потому как зрелище и вправду было жуткое.

Я принес мокрую тряпку и стер то, что можно было стереть действуя бережно, как сиделка. А онстоял неподвижно. Напуганный и потерянный, как маленький ребенок.

Он сказал мне:

– Меня обманули, ноя не знаю как.

Он даже не мог посмотреть мне в глаза. А я подумал: «Он еще и напуган, потому как увидел ту сторону Мингуилло Фазана, которая и моржа напугает до костей, дьявол Господень!»

Он рассказал мне свою историю, и я сам восполнил пробелы.

Он простонал:

– Самое ужасное… он наверняка рассказал все Марчелле. Она будет плохо думать обо мне. Она посчитает меня распутником…