Книга Лунной Ночи
Шрифт:
– Ты, должно быть, есть хочешь, – сказала Хуха, не двигаясь с места.
– Умираю с голоду, – ответила Рхиоу, тоже не двигаясь.
Она окинула взглядом комнату, не поднимая головы с плеча Хухи. Всюду снова валялись бумаги: на столе, на полу рядом с креслом.
– Если удастся, я изорву их в клочки, – лениво сказала Рхиоу и стала махать хвостом, представив себе приятную перспективу. – Лучше бы ты нашла себе другое занятие: ведь ты же ненавидишь то, что тебе приходится делать.
– Ах ты попрошайка, – сказала Хуха, которая расслышала лишь конец фразы и приняла его за обычное мяуканье. – Хотя ты и правда
Она осторожно спустила Рхиоу с колен на ковер и отправилась открывать новую банку кошачьего корма. Рхиоу сидела, обреченно наблюдая за ней: нос давно сообщил ей, что в микроволновке стоит пицца с пепперони.
Они всегда оставляют там пиццу и отрезают себе по кусочку ночью. Интересно, заметят ли они, если как-нибудь ночью я открою микроволновку, возьму себе немного пиццы и снова закрою дверцу? Если выбрать подходящий момент, каждый из них подумает, что пиццу съел другой.
– Сколько еще остается пиццы?
– Примерно половина.
– Принеси мне кусочек.
– Сколько?
– Примерно половину.
– Поросенок!
– Не поросенок, а глава семьи.
– Пицца в постели! Просто отвратительно!
– Можешь назвать это выбором стиля жизни.
– Ты прекрасно мог бы сделать жизненный выбор в пользу половины. А остальное досталось бы мне.
– Нечего и мечтать, – с печальной насмешкой над собой сказала Рхиоу: Хуха снова наполнила ее мисочку. – Ничего у меня не получится. Вы двое слишком много разговариваете друг с другом. Будь ваши отношения не такими хорошими, я питалась бы много лучше, знаете ли.
– Приятного аппетита, – сказала Хуха, выпрямляясь. – Что за милая киска!
Рхиоу принялась есть постылого тунца со всей доступной ей скоростью, чтобы попасть в спальню до того момента, когда от пиццы ничего не останется.
Позже, когда хозяева мирно посапывали в постели, Рхиоу лежала у них в ногах и, глядя на желтоватый свет, проникающий сквозь жалюзи, размышляла. Ее внимание привлекли случайно образовавшиеся морщинки на одеяле: они напоминали две дуги с пересекающей их наклонной линией.
Око.
Теперь у нас на руках провидец, – подумала Рхиоу.
Среди магов, да и не только, провидцы изредка встречались; впрочем, некоторые утверждали, что их дар – всегда своего рода магия. Это был редкий талант. В силу характера своей работы маги чаще испытывали неожиданные озарения, которые можно было принять за настоящее видение будущего; более чувствительны они были и к предчувствиям и вещим снам – возможно, Шепчущая, когда бывала в хорошем настроении, пыталась намекнуть им на грядущую опасность, сказать о которой прямо ей было запрещено. Однако некоторые маги могли выходить за эти пределы и отчетливо видеть что случится, если события станут развиваться так, как они уже начали развиваться. Иногда такое предвидение бывало устрашающе красочным… Жизнь провидца редко бывала долгой; недаром их по традиции называли «когтем Первой, который ломается», – оружием острым как бритва, наносящим врагу смертельные раны, но погибающим в схватке. Если рядом с тобой появлялся провидец, Одинокая Сила начинала присматриваться особенно внимательно… и ничего хорошего это не сулило.
У меня было много планов на эту жизнь, – подумала Рхиоу. – Ничего
Она еще раз вспомнила плачущий голос Арху, выкрикивающего «Так вот что это было!»
– Что «это»? – тихо произнесла Рхиоу и вздохнула. Ей придется вытащить из Арху ответ, и процесс будет болезненным. Рхиоу была уверена, что загадка как-то связана с тем, в каком состоянии они нашли котенка на вокзале. Некоторые подозрения у нее были, но ей требовалось подтверждение Арху – чтобы связать концы с концами.
А концов предстояло связать много. Проблема Арху была не самой значительной, но Рхиоу она беспокоила.
Почему погас мой огонек?
Мысли Рхиоу неожиданно переключились на ее первый визит на Нижнюю Сторону накануне. Ворота, по сути дела, сказали ей тогда, что кто-то каким-то образом вмешался в их работу.
Но ведь ничто не могло произвести такого эффекта, кроме магии…
Значит, неизвестный маг!
Рхиоу попыталась прогнать эту мысль. Отступники, конечно, существовали, хотя о них обычно не говорили. По общему мнению, магия не приживалась в нечистом сердце. Маг, которого смущала его сила, который не мог выполнять этических и практических требований, ею налагаемых, скоро терял и силу, и даже воспоминания о том, что когда-то ею обладал. Однако если появился кто-то, вполне овладевший Искусством и нашедший пути его применения, несовместимые с нравственностью…
Обычно такие маги жили недолго. Вселенная, неотъемлемой составляющей которой была магия, умела создать неожиданные обстоятельства, которые клали конец действиям отступника. К тому же добровольное сотрудничество с Одинокой Силой – или тем, что за ней крылось, – не обеспечивало особой безопасности: как многие плохие ремесленники, Саррахх Разрушительница не дорожила своими орудиями и с равным успехом могла в раздражении сломать их, как и наградить за услуги.
Однако ведь в заклинании, произнесенном конкретным магом, ничего нельзя изменить…
…Если только этого не сделает сам маг.
При этой мысли Рхиоу растерянно заморгала.
Не оказало ли что-то там, внизу, на меня воздействия?
Рхиоу глубоко задумалась. Те постоянно возникавшие у нее пугающие образы…
Нет, не может быть!
Но разве раньше с ней такое случалось? Да, конечно, в последние два раза, когда она бывала на Нижней Стороне, сердце у нее уходило в пятки, но в голове все оставалось в порядке.
Впрочем, существовали способы проникнуть в чужой разум помимо воли владельца. Маги знали о них, но использовали «черный ход» только в чрезвычайных обстоятельствах: такое вмешательство считалось чрезвычайно неэтичным.
Но если кто-то из моей команды…
Рхиоу решительно отогнала такую мысль. Просто смешно! Сааш никогда ничего подобного не сделает, к тому же ее преданность Вечным Силам и лично Рхиоу не вызывает сомнений. Она не могла поддаться развращению, Рхиоу готова была в этом поклясться. То же самое можно было сказать и об Урруахе: он был слишком упрям и самоуверен, и уж если бы решил перейти на другую сторону, то такая перемена оказалась бы заметна, как землетрясение.