Книга мечей
Шрифт:
По сведениям капитана Холла, который, однако, лишь повторяет услышанное от эскимосов [13] — единственных живых представителей палеолита в Европе, — о белых медведях часто рассказывают, что если они находят спящего у подножия скалы моржа, то сталкивают на него своими рукоподобными передними лапами камни и булыжники. Целится зверюга при этом в голову и в итоге вышибает своей ошеломленной добыче мозги. Может быть, конечно, эти случаи и принадлежат к тому же разряду, что и свидетельства о том, как страус бросает камни, приводимые многими натуралистами, в том числе и Плинием, в то время как на самом деле булыжники просто вылетают из-под ног птицы, когда та улепетывает от врага. То же самое касается и легенд о том, что дикобразы мечут иглы [14] , отчего многие получали тяжелые травмы, а иногда и
13
Это слово происходит от оджибуэйского «аскимег» или от абинакского «эскиманцик», что означает «поедатели сырого мяса». Раньше под этим словом подразумевали народы крайнего севера Америки и прилегающего побережья Азии. Более современный термин «иннуиты» в дословном переводе означает не более чем «народ» или «люди», подобно «хои-хои» («люди из людей»), как называют себя готтентоты, или «банту» («народ») — слово, которым, скорее по ошибке, обозначают многочисленную семью южноафриканских народов. Более того, термин «иннуиты» ни в коей мере не универсален. Эскимосы — весьма благодарный объект для изучения; в частности, среди их типично первобытных свойств — нехватка уважения к мертвым и слабая привязанность к одному месту.
14
Рассказ о том, как дикобраз обстрелял иглами собак, многие из которых были тяжело ранены, описан у Марко Поло. Полковник Юл приводит свидетельства Плиния, эллинов и китайцев. На самом же деле животное сбрасывает на бегу пустые иглы, а если не может убежать — пытается, как еж, свернуться и спрятать голову. Цыгане хорошо знают, что мясо их очень вкусно, как самая изысканная свинина, разве что немного суховато, если не добавлять жира.
Но хотя человек первым делом, только появившись на свет, вооружился, нам не следует вслед за циниками и гуманистами полагать, что с самого его недавнего появления на арене Творения, или, скорее, на подмостках жизни, начался постоянный процесс разрушения. Огромные млекопитающие третичного периода, предшествовавшие человеку, — гоплотерий, дейнотерий и другие «терии» — задолго до него превратили Землю в арену постоянного кровопролития, и скромный вклад человека мог разве что сделать эту жуткую картину еще чуть-чуть ужаснее. И даже в наши дни хищные рыбы, не имеющие совершенно никакого представления о бесчеловечном обращении людей друг с другом, демонстрируют не меньше свирепости, чем самые дикие и необузданные представители рода человеческого.
Первобытный человек — животное, возникшее после третичного периода, — самими условиями своего существования и среды был обречен на жизнь воина: он должен был постоянно нападать, чтобы добыть пищу и защищаться, чтобы сохранить жизнь. Улисс патетически заявляет:
Меж всевозможных существ, которые дышат и ходят Здесь, на нашей земле, человек наиболее жалок [15] .То же ощущение встречается и в «Илиаде», а пессимист Плиний пишет: «Человек есть единственное животное, которое может плакать».
15
Перевод Н. Гнедича.
Путь восхождения этих несчастных, не имевших ни «ума», ни «души», представлял собою непрерывную военную кампанию против голодных зверей и таких же «родственников»-дикарей. Мир всегда был для них не более чем краткой передышкой. «Золотой век» поэтов — лишь сказка. Существование наших далеких предков представляло собой в полном смысле слова битву за жизнь. Развитие искусств и технологии направлял тогда, как и сейчас, Его Величество Желудок, а война была естественным состоянием человечества, от которого по большей части и зависел прогресс, продвижение от низшей к высшей стадии развития. Как современные дети, беспомощные и не умеющие говорить, Первобытные люди, как и все животные того периода, обладали только инстинктами, необходимыми для самосохранения в благоприятных условиях. Мысль, которую не развивают, творит немногое; мозг не порождает идей: он лишь комбинирует их и развивает все новое способом дедукции. То же самое происходит и в языке — ономатопея, имитация звуков природы, изначальная речь человечества, все еще продолжает существовать; а к ней уже мы добавляем наши более живописные и оживленные выражения. Но, несмотря на всю слабость человека, лучший учитель — необходимость — все время заставлял дикаря и варвара делать из опасного безопасное, создавать комфорт из его противоположности.
Человек,
Способность к подражанию, это замечательное преимущество двуногих, лишенных врожденных приспособлений, над четвероногими, приучило первых с детства заимствовать ad libitum [16] и не отдавать взамен ничего или почти ничего. Будучи практически охотником-одиночкой, человек был обречен на сражения и погони; на то, чтобы уничтожать других ради того, чтобы выжить самому и дать выжить своей семье. Это было столь постоянным и всеобъемлющим условием его существования, что все остальные цели оказывались менее значительными. Став пастухом, человек продолжал сражаться со зверьем и другими людьми за то, чтобы сохранить и приумножить свои стада; поднявшись до уровня земледельца, он еще больше стал нарушать мир, будучи влеком жаждой наживы, амбициями и инстинктивными стремлениями.
16
Неограниченно (лат.).
Но не существует абсолютной точки водораздела, по крайней мере, в том, что касается материальных предметов, которой была бы отмечена заря нового «творческого периода»; и Homo Darwiniensis, созданный этим Аристотелем нашего времени, величайшим из натуралистов Англии, напрямую связан с Homo Sapiens. Есть много животных и птиц, способных к подражанию, но их способности всегда естественным образом ограничены. Более того, это всего лишь «инстинктивные» действия, которые невозможно развивать, в противоположность «размышлению» как процессу высокоразвитой нервно-мозговой системы. За то время, пока человек научился членораздельно разговаривать, собака, которая только выла и скулила, так ничему и не научилась, разве что лаять. Человек опять же способен развиваться, и границы развития мы не можем определить; а зверь, неспособный к созданию собственной культуры, развивается в благоприятных условиях автоматически и лишь в достаточно узких пределах.
Я еще немного задержусь на способности к подражанию и ее реализации. Достойно сожаления, что в полных утонченной мудрости словах Поупа не обратили внимания на великий урок из мира животных в предложении и применении искусства защиты и нападения:
С прилежных тварей не своди ты глаз! Учись у зверя раны исцелять; Пчела искусство строить преподаст; Крот — землекоп, червь ткать весьма горазд; Моллюск-малютка, вверившись ветрам, Тебя научит плавать по морям [17] .17
Поуп Александр. Опыт о человеке. Перевод В. Микушевича.
Человек, особенно в тропиках и субтропиках, которые были его первым домом, если не колыбелью, получил много полезных подсказок от обладающих ужасным арсеналом тропических растений. Тут и ядовитые деревья, и большие острые шипы акации и мимозы, например «подожди-ка» (Acacia detinens), гледиции, сокотрского алоэ и американской агавы, и прокалывающие кожу колючки Caryota urens и некоторых видов пальм. Туземные народы получали дальнейшее обучение в искусстве защиты и нападения у сильных и грозных ferae [18] солнечных речных отмелей, где дикари впервые начали строить жилища.
18
Звери (лат.).
Перед тем как перечислять средства нападения и защиты, предложенные самой природой, мы должны разделить хоплологию, науку о доспехах и оружии защиты и нападения, присущих людям и животным, на два больших раздела, из которых последний можно разделить на четыре вида:
Наука о метательных снарядах.
Наука об оружии ближнего боя:
а) ударного действия;
б) проникающе-колющего действия;
в) рубящего действия;
г) режуще-пилящего действия.