Книга начал

Пейдж Салли

– Ну что ж, давайте-ка посмотрим, что у вас там, – бодрым голосом говорит Руфь, подходя к Малкольму ближе, но пока не касаясь его раны. – Вы позволите, я осмотрю вас?

– А вы, мадам, врач? – Малкольм смотрит на Руфь так, будто видит ее первый раз в жизни.

– Нет, я священнослужитель.

– Даже так? – Малкольм медленно и с сожалением покачивает головой.

Руфь улыбается ему такой ослепительной улыбкой, что кажется, во всем магазине становится светлее.

– Джо, будьте добры, принесите тазик с теплой водой, полотенце и, если найдется, вату,

кусок какой-нибудь ткани, бинт и ножницы, – спокойным, уверенным тоном просит Руфь.

«Всему свое место, и все на своем месте». Джо почему-то сразу же догадывается, где дядя Уилбур может хранить аптечку. Она бросается в заднюю часть магазина и уже через несколько секунд возвращается, неся в руках все то, о чем ее просила Руфь.

– …И в итоге вы тоже с удовольствием захаживаете в этот магазин? – говорит Малкольм, несколько приподняв голову и подставив лицо Руфи, которая вытирает кровь с его лица большим белоснежным носовым платком. Джо догадывается, что платок принадлежит самому Малкольму.

– Мм… – бормочет Руфь, макает носовой платок в теплую воду, что принесла Джо, и продолжает свою работу.

Становится понятно, что раненый в надежных руках, и Джо решает не вызывать «скорую».

– Сразу видно, что вы уже не в первый раз этим занимаетесь, мадам, – роняет Малкольм и с готовностью наклоняет голову, чтобы Руфи было удобнее делать свое дело.

– Таков уж удел викария. Кровь, кал и рвота – вот с чем нам приходится иметь дело.

– Надеюсь, не со всем сразу. А то получается совсем не святая троица, – замечает Малкольм. Не отрываясь от работы, Руфь издает негромкий смешок. – Вы должны немедленно нас познакомить, Джоанна… не могу же я все время называть эту добрейшую леди словом «мадам».

– Это Руфь, – говорит Джо, мысленно вновь наказывая себе позабыть о прозвище Беглянка-викарий. И тут она вспоминает текст той газетной статьи. – Руфь Гамильтон, – добавляет она. – Руфь родилась и выросла в Глазго.

И только потом Джо пронзает мысль, что, возможно, раскрывать полное имя викария и не стоило.

Но Руфь и бровью не ведет. Она спокойно продолжает обрабатывать рану на голове Малкольма.

– А меня зовут Малкольм Басвелл, – чопорно представляется раненый. – Мне очень приятно познакомиться с вами, ваше преподобие.

– Прошу вас, зовите меня просто Руфь. – Она бросает быстрый взгляд на Джо. – Не волнуйтесь, Джо, все не так страшно, как кажется на первый взгляд. Кровотечение почти прекратилось, сейчас только перебинтуем рану, и все будет в полном порядке.

– Люди на улице предлагали вызвать «скорую», – говорит Малкольм, – но я посчитал, что это всего лишь царапина. Кровь полилась, как только я поднялся на ноги.

– Так что же там с вами случилось, Малкольм? – уже во второй раз спрашивает Джо.

Но Малкольм продолжает изучать взглядом какую-то точку над головой Руфи. Видно, что мысли его витают где-то далеко.

Викарий опускает глаза и заглядывает в лицо раненому, будто хочет на нем что-то прочесть.

– Рана у вас в непростом месте, Малкольм. Повязку придется закрепить под подбородком, –

с улыбкой продолжает она. – Боюсь, получится не слишком красиво, зато будет держаться.

– О, ничего страшного, ваше преподобие Руфь. Еще никто и никогда не обвинял меня в том, что я писаный красавец.

– Всякая тварь Божья красива, Малкольм.

Сила и искренность этих слов поражают Джо, как и собственное смущение. Она и представить себе не может, чтобы кто-нибудь из ее знакомых говорил что-либо подобное. На память приходит еще одна фраза викария: «Никто сегодня больше не верит в Бога».

– И вы в это по-настоящему верите? – подает голос совершенно озадаченный Малкольм.

Руфь какое-то время молчит.

– Верю, – отвечает она наконец и потом усмехается. – Такая уж у меня работа. Очень тесно связанная с этой несвятой троицей крови, кала и рвоты, – добавляет она вполголоса, занимаясь повязкой.

Малкольм улыбается.

Руфь надежно закрепляет повязку, и Джо с восхищением смотрит на ее работу.

– Сразу видно, что вам не раз приходилось делать нечто подобное, – говорит она.

– О да. Я прошла полный курс оказания первой помощи.

Малкольм, которому теперь уже не нужна опора в виде прилавка, обеими руками изображает дефибриллятор.

– Как, даже командовали «Разряд!»? – рокочет он.

Джо улыбается, а Руфь смеется:

– О да, один раз пришлось, на кустах.

Джо вскрикивает от изумления. Картина, которая при этих словах вспыхивает у нее в голове, обескураживает.

– Но как?! – восклицает она.

– Ну, это было не очень трудно, – отвечает Руфь.

– Но зачем понадобился дефибриллятор кусту?

Руфь и Малкольм одновременно с изумлением поворачиваются к Джо. И через мгновение магазин сотрясается от их дружного хохота.

– Я сказала, что делала это на курсах, – повторяет Руфь в перерывах между приступами хохота.

Джо заливается таким диким смехом, что почти задыхается.

Когда общий хохот наконец стихает, что-то в обстановке меняется. Тишина вдруг исполняется какого-то глубокого чувства. Джо бы даже назвала его предчувствием.

– Чаю! – решительно объявляет она.

Джо направляется в маленькую кухоньку и слышит за спиной голоса Руфи и Малкольма; они о чем-то разговаривают. Она с облегчением вздыхает.

Но почему на душе становится легче, она и сама еще толком не понимает.

* * *

Лишь поздно вечером, закрывая магазин на ночь, Джо понимает, что совсем забыла про табличку «Закрыто» на двери. Так вот почему в магазине весь день не было покупателей. Впрочем, она не жалеет об этом. Джо прекрасно провела несколько часов в компании Малкольма и Руфи за чаем и разговорами. Чувство облегчения, охватившее ее при виде весело болтающих возле прилавка пожилых людей, не покидает Джо. Ей кажется, что это чувство пронизывает все ее существо, помогая не думать ни о Джеймсе, ни о Люси, ни об Эрике-викинге. К ним добавляется еще одно имя: Финн. Да-да, ей ни разу за это время не пришлось вспомнить ни о ком из них.