Книга начал
Шрифт:
Джо проводила с Люси все больше времени, и постепенно подруга становилась все более откровенной и уже почти не скрывала своего отношения к Джеймсу. Оказалось, что она о нем не самого лучшего мнения: «придурок», «эгоист», «мерзавец» – такие эпитеты Люси употребляла все чаще. Но свою самую сильную отповедь она, похоже, приберегла на вечер накануне отъезда Джо в Лондон:
– Я всегда считала, что ты слишком хороша для этого идиота-манипулятора. Черт побери, разве нормальный мужик станет дарить своей девушке на Рождество долбаные сережки в коробочке для обручального кольца?
На
И только тогда Джо вдруг обратила внимание на то, что Люси налила вино только в один бокал. Она сказала об этом вслух, и Люси, слегка смущаясь, призналась, что они с Сандживом ждут ребенка. Все обиды Джо на подругу как волной смыло, с души словно камень свалился. Она вскочила на ноги и бросилась обнимать Люси, – казалось, сердце ее сейчас разорвется от счастья. Свою собственную боль Джо постаралась спрятать как можно дальше, чтобы даже Люси не смогла до нее добраться. А вместе со всеми обидами и болью она постаралась скрыть кое-что еще, о чем никогда своей лучшей подруге не рассказывала. Раньше она думала, что может делиться с Люси всем на свете. Теперь же Джо не могла похвастаться тем же.
И вот она решила написать Люси письмо. Но что она может в нем сказать такого, что наконец распутает этот клубок?
Джо сидит в магазине и смотрит на чистый лист бумаги перед собой. Она уже много раз начинала писать письмо Люси, но результаты всех ее попыток теперь лежат в корзине для мусора или валяются на полу. Мысли ее в который раз уже возвращаются к тому вечеру накануне отъезда. И от одной из этих мыслей, самой назойливой, Джо никак не может избавиться. Люси, конечно, очень злилась на Джеймса, сомневаться в этом не приходится, но в ней чувствовался еще какой-то затаенный гнев. Вот это и тревожит Джо, поскольку она никак не может отделаться от ощущения, что эта едва сдерживаемая ярость имеет отношение лично к ней.
Звякает надтреснутый колокольчик над дверью, и в магазин входит Эрик-викинг (только теперь без шлема из фольги).
– Доброе утро! Мне нужны чернила. – Молодой человек одобрительно кивает на тестеры перьевых ручек. – Вот, я же говорил, что им очень нравится быть у всех на виду.
Джо достает чернильные картриджи, которые, она уверена, подойдут к перьевой ручке Эрика.
– Черный или синий? – спрашивает она и, не дожидаясь ответа, добавляет: – А то у нас есть и другие цвета.
– Спасибо, черный подойдет, – отвечает молодой человек.
– Согласна… думаю, главное – избегать зеленого. Сегодня утром сюда заходил один член парламента, так вот он сказал, что самые неприличные жалобы всегда почему-то пишут
– «И все благодаря вам, Эрик-викинг», – тихонько подсказывает он.
Джо улыбается, но ничего на это не отвечает.
– Это просто поразительно, о чем только люди мне не рассказывают, когда пробуют писать перьевыми ручками, – говорит она вместо этого.
– И о чем же? – спрашивает Эрик, принимая от нее коробочку с черными картриджами для перьевых ручек.
– Ну, вот тот же самый член парламента рассказал, что адмиралы тоже всегда пишут зелеными чернилами.
– Интересно, правда ли это. – Молодой человек, похоже, искренне заинтригован.
– Понятия не имею. Еще заходила одна старушка и стала рассказывать про соревнования по чистописанию, где она заняла первое место, когда ей было девять лет. А когда ей было уже за двадцать, курат ее отца написал ей письмо, а после поездки на юг Франции привез в подарок флакончик духов с ароматом мимозы. Но отец не позволил ей выйти за него замуж. Однако даже теперь, шестьдесят лет спустя, она порой покупает себе мимозы…
Слушая рассказ Джо, Эрик-викинг наклоняется и собирает разбросанную вокруг корзины для мусора бумагу. Потом рассеянно расправляет на прилавке один из смятых листов.
Джо смотрит на его руки. Пальцы толстые, но при этом довольно изящные, с аккуратно подстриженными ногтями. Ей кажется, если дотронуться до руки молодого человека, она будет теплой на ощупь. Их пальцы сплетутся, и ее пальцам будет очень приятно. Джо живо представила, как большой палец Эрика поглаживает ее мизинец.
Как завороженная, Джо поднимает на него взгляд.
Эрик же продолжает стоять, склонив голову над прилавком.
Тем не менее у Джо возникает чувство, будто ее уличили в чем-то нехорошем. Ее сердце бешено колотится.
– Простите меня, – говорит Эрик, поднимая голову и протягивая ей лист бумаги. – Я не сразу понял, что это письмо. Я не хотел совать нос не в свое дело.
Джо опускает глаза и видит на листке всего два слова: «Дорогая Люси».
– Ничего страшного… тут особо нечего читать, – говорит она, все еще ощущая легкое головокружение. – Это я пыталась написать письмо своей лучшей подруге.
– Никак не выходит? – интересуется молодой человек.
– И не говорите, – признается женщина в попытке окончательно овладеть собой. – С чего бы, казалось? Мы с ней дружим с первого класса, правда сейчас мало общаемся. Каждая занята своей жизнью, – улыбается она. – Но даже не в этом дело, – вздыхает Джо. – Просто впервые в жизни я ума не приложу, что ей написать.
Не то же ли самое испытывала Джо, когда Люси была в Амстердаме? В общем-то нет, тогда было другое. Они постоянно писали друг другу сообщения, да и в гости к ней Джо выбиралась каждые несколько месяцев. И чаще всего без Джеймса. А вот возвращение подруги домой, подозревает Джо, прошло не совсем так, как им обеим представлялось. Джеймс тогда все время был рядом с ней.