Книга о Боге
Шрифт:
— Да, эти слова, которыми великий Брудель пытался расшевелить своего любимого племянника, можно с таким же правом адресовать и тебе. Пойми, я хочу, чтобы ты выздоровел и мог жить счастливо, потому и предлагаю тебе заняться твоей любимой литературой. Наверное, тебе надоело слушать нотации, но я хочу от тебя только того, чего и Господь хочет.
Тут Жак умолк, а я, взволнованный тем, что обрел настоящего друга, уверенно двинулся вперед по Тропе Безмолвия.
Глава шестая
Мне и раньше говорили, что ближе к Рождеству в этих местах часто бывают метели, и точно: примерно на три ясных дня приходился
Перед Рождеством жизнь в отеле «Режина» внезапно забила ключом, все пришло в движение.
Появилось много новых лиц: кто-то приехал навестить находившихся здесь на излечении родственников и друзей и провести вместе с ними Рождество, кто-то, раньше и сам бывший пациентом клиники, но давно вернувшийся к нормальной жизни, использовал зимние каникулы, чтобы набраться сил и укрепить здоровье. Таких называли резервистами. Номера с балконами, выходящие на южную сторону, обычно занимали постоянные пациенты, а номера с северной стороны без балконов, как правило, пустовали, но в предрождественскую пору они быстро заполнялись родственниками больных и резервистами. Больные «основного состава» и «резервисты», обедающие в нашем зале А, относились друг к другу с большой симпатией, во всяком случае все мы с удовольствием общались, так что отель переставал быть похожим на лечебницу и становился чем-то вроде дома отдыха. Благодаря легкой беззаботной атмосфере, которая на время устанавливалась в отеле, оставались незамеченными печальные, а порой и трагические события, которые нередко здесь случались.
Бывало, кто-нибудь из больных, уставший от бесконечных метелей и измученный процедурами, которые становились в эти дни действительно тяжким испытанием, бросался вниз с балкона и отправлялся в Царствие Небесное. А кое для кого сам балкончик становился последним пристанищем — как правило, это были люди, приехавшие сюда слишком поздно, когда надежд на выздоровление уже практически не оставалось, их изъеденный туберкулезом организм, какой бы сильной волей они ни обладали, оказывался не способным вести суровую борьбу с болезнью. Таких случаев было особенно много среди больных, столующихся в зале Б. Покойники покидали отель ночью в полном безмолвии, стараясь не нарушать покой тех, кто продолжал бороться с болезнью. Разумеется, от больных, живших в соседних комнатах и обладавших острым слухом, не оставалось тайной, когда кто-нибудь глубокой ночью отправлялся в последний путь, но рассказывать об этом другим было не принято.
Моей соседкой справа была двадцатичетырех-двадцатипятилетняя белокурая красавица парижанка, ее звали Элиза. Иногда мы сталкивались с ней в коридоре, иногда вместе спускались в лифте в столовую, ну и, разумеется, при встрече здоровались. Она всегда была умело подкрашена, в шикарном вечернем наряде, на лице ее играла улыбка, но при одном взгляде на девушку можно было распознать в ней пациентку, столующуюся в зале Б: ее худоба свидетельствовала о том, что болезнь прогрессирует.
Однажды снежным метельным вечером за три дня до Рождества, спускаясь в лифте в столовую, мы с Элизой разговорились, и она рассказала мне о японской девушке по имени Тиэко Хара, которая учится в Парижской консерватории в классе фортепиано профессора Леви. По ее словам, эта Тиэко Хара очень талантлива, ей прочат блестящее будущее и Элиза иногда ходит на ее прослушивания.
После ужина
— Может, вы хотите переключить на что-нибудь другое?
— Нет, я люблю Корто. Правда, пришел я не за этим, меня интересовала скорее немецкая станция.
— Девятая симфония? Я тоже хотела послушать финал… Ничего, если мы подождем, пока он сыграет еще две пьесы?
После того как прозвучали два этюда Шопена, Элиза переключила приемник на немецкую станцию. Как она и рассчитывала, комната сразу наполнилась мощными звуками финала Девятой симфонии. Весь день я провел лицом к лицу со смертью, под свист метели принимая на балконе воздушные ванны, поэтому меня до глубины души потрясло ликующее жизнеутверждающее пение хора, и, когда музыка наконец смолкла, я даже не заметил, что к глазам невольно подступили слезы.
— Мсье, еще нет десяти, давайте поболтаем немного?
Тут, впервые спохватившись, что я не один, я взглянул на женщину.
— Я хотела поблагодарить вас… Нет, я не собираюсь рассказывать вам историю своей жизни… Когда-то я решила посвятить себя музыке и училась играть на фортепиано… Потом мой учитель профессор Леви и мой жених Луи убедили меня приехать сюда и показаться доктору Д. Он сказал, что на два года я должна забыть о фортепиано и о Луи и бороться за свою жизнь… Я тогда подумала, что лучше умереть, чем жить целых два года без музыки и без Луи… Но тут я узнала, что мой сосед, то есть вы, расстался с любимой семьей и в одиночестве самоотверженно борется с болезнью, это заставило меня устыдиться и задуматься… А когда мы сейчас вместе слушали Корто, а потом Девятую, я подумала, что все-таки должна жить, и мне захотелось плакать…
— Конечно, ведь мы оба молоды, у нас еще все впереди!
— На Рождество ко мне, наверное, приедет Луи. Слушая Корто, я подумала: ведь совсем не обязательно становиться пианистом. Достаточно того, что я могу просто слушать эту прекрасную музыку и восхищаться ею. Я решила: пусть я проведу здесь два года или даже три, борясь с болезнью, но я непременно выздоровею и тогда мы сможем пожениться и будем жить вместе в любви и согласии. Когда Луи приедет, я скажу ему об этом, представляю, как он обрадуется! И это все благодаря вам…
С этими словами она нетвердой походкой подошла ко мне и пожала мне руку.
— Ну, раз вы приняли такое решение, в десять часов вам полагается уже крепко спать, — улыбнулся я, и мы медленно пошли к лифту.
Накануне сочельника приехали отец Мориса и мать Жана, они разговаривали с профессором Д. и, узнав, что к Пасхе юноши смогут покинуть лечебницу, на радостях остались поужинать с нами. Они благодарили меня и Жака за дружескую поддержку, вообще складывалось впечатление, что этот ужин с его праздничным угощением, взаимными пожеланиями и поздравлениями был дан в честь полного выздоровления наших товарищей.