Книга об отце (Ева и Фритьоф)
Шрифт:
Фритьоф, напротив, с ранних лет привык думать и разрешать свои сомнения сам. Он во всем полагался только на себя и считал, что нужно иметь свое собственное, а не чужое мнение. Христианская вера, в которой его воспитали, была для него слишком тесной, и, поняв, что она несовместима с законами природы, он тут же от нее отказался. Это не поколебало его уважения к родителям. Их высокие моральные принципы наложили на его мировоззрение неизгладимый отпечаток, они-то и побуждали его к бескомпромиссному самопознанию.
То мировосприятие, к которому он пришел, было достаточно просто. Мир создан без какой-либо определенной цели, свойства людей унаследованы, а все их поступки диктуются инстинктами, чувствами и потребностями. Душа неотделима от органической жизни. Бога не существует,
В то время он яростно отстаивал свои убеждения и называл себя атеистом. Впоследствии он стал называть себя агностиком. Всю жизнь он продолжал искать истину и всегда стремился жить согласно своим убеждениям. Его принципы пробудили в характере Евы черты, которые прежде в ней дремали. Мысленно возвращаясь к своей юности, Ева вспоминала одни лишь ясные солнечные дни. Никто не требовал от нее слишком многого, и, за что бы она ни бралась, все давалось ей легко. «Где наше солнышко?» — то и дело слышалось в доме. «Ева, иди сюда, дай послушать, как ты смеешься»,— говорили ее друзья.
Она танцевала и веселилась, ходила на лыжах и рисовала. У нее было много поклонников, и, конечно, порой она и сама слегка влюблялась. Влюблены были в Еву ее кузены Пауль и Эрнст Винге, с которыми она прилежно переписывалась, когда бывала за границей или когда они уезжали. Некоторые из писем Евы сохранились, они дают хорошее представление о ее беззаботной молодости и живой речи, характерной для молодой современной женщины. После своего дня рождения, совпавшего со смертью ее брата Киа, она пишет Эрнсту, который учился в Ганновере:
«Дорогой Эрнст! Спасибо за твое участливое письмо к моему двадцатичетырехлетию. Прими также мою глубокую благодарность за прекрасную открытку с соболезнованием. День рождения я не отмечала. У меня был назначен вечер, но, как ты знаешь, умер Киа, и вечер теперь отложен на Новый год. Жаль, что тебя здесь не будет.
...Рождество-то как будешь встречать, горемыка? По-моему, ты будешь сильно тосковать по дому!
Я отправлюсь во Фрогнерсетер и буду кататься на лыжах. После рождества я, как ты, может быть, слышал, буду выступать в опере «Фауст» в роли Зибеля. Фру Кристиан Ларсен будет исполнять роль Гретхен, Фаустом будет тенор по имени Скрам, а Мефистофеля пока еще не нашли. Будет поставлен также один акт из «Кармен»,с Милли Тавлов в заглавной роли. Во главе этого предприятия стоит фру Илен, ей удалось снять помещение театра на Меллергатен, с оркестром, на две субботы подряд. Все это, конечно, провалится. Не так это легко, как они думают, поставить такие прекрасные оперы, как «Фауст» и «Кармен». А пока что мы можем забавляться на репетициях, которые бывают весьма веселыми.
Если бы было больше бумаги, мое письмо было бы длиннее. Но теперь я кончаю.
Твоя кузина Ева».
В письмах, относящихся к тому времени, когда она училась пению в Берлине, сквозит добродушное, веселое кокетство, которое свидетельствует о ее живом характере. Она всегда увлекалась исскусством, живо интересовалась людьми, и особенно молодыми людьми. Но я никогда не слышала, чтобы она кого-то всерьез любила до встречи с Фритьофом.
В молодости Еву одинаково сильно влекло к двум видам искусства. Но постепенно ей стало ясно, что к живописи у нее нет достаточных способностей, и победило пение. В пении она предъявляла к себе серьезные требования, но ее честолюбие имело определенные пределы. Пять лет она проучилась у Торвальда Ламмерса. Она также ездила в Берлин и занималась пением у мадам Арто. Ева успешно дебютировала в филармонии в 1881 году, исполнив «Сон Эльзы» из «Лоэнгрина». Она пела с чувством, сохраняя естественность в передаче тонких оттенков. Ее одинаково хорошо принимала и публика, и музыкальная критика. Позже она оставила оперу и стала исполнительницей романсов. Публика Христиании очень любила ее концерты. Еще живы многие люди, слышавшие пение Евы. Они не могут забыть ее толкование Кьерульфа и Шуберта. Однажды публика аплодировала ей, стоя на стульях, пока не заставила в пятый
И все же, хотя она и завоевала себе имя в нашем музыкальном мире и могла быть уверена в своей публике, она перед каждым выступлением неизменно волновалась.
«И сама не знаю, зачем я себя терзаю»,— говорила она и часто делала длительный перерыв между концертами. Поэтому ей не так трудно было отказаться от артистической карьеры и безраздельно посвятить себя отцу, его жизни, его планам.
Они с отцом были очень разные — и внешне, и внутренне. Но оба были художниками, личностями прямолинейными и сильными. Оба не терпели неправды и мелочности, оба любили природу — лес, горы, любили друг друга.
Решив пожениться, Ева и Фритьоф не видели надобности откладывать свадьбу. Оставалось только найти жилье. Пока Фритьоф на неделю уехал в Осгордстранн, где Ханс Хейердал писал его портрет, Ева обошла всю Христианию в поисках квартиры. Но не нашла ни одной, которая понравилась бы ей самой или Фритьофу. Что до него, то больше всего ему бы хотелось поселиться в хижине в безлюдной местности.
Но это было не единственное, что заботило Еву. Ее родные ожидали, что она будет венчаться в церкви, Ева же опасалась, что Фритьоф, как раз задумавший выйти из государственной церкви, не захочет и слышать ни о чем, кроме гражданского брака. Она не привыкла задумываться над подобными вопросами, а теперь оказалась между двух огней.
Всю неделю она страшно тосковала по Фритьофу. Так глупо пропадают чудесные дни. Неужели этот Хейердал не может писать побыстрее?!
«Ненавижу Хейердала!» — писала она Фритьофу.
Однажды вечером оба в одно и то же время сели писать друг другу, и письма одновременно пришли к адресатам. Фритьоф рассказывал, что только что получил письмо от Оссиана Сарса.
«Он обрисовал мне отрицательные стороны выхода из государственной церкви. Я прекрасно отдаю себе отчет в этом, но иначе не могу. Ева, что-то во мне сопротивляется этому. Между тем мысль о тебе заставляет меня колебаться. Он пишет о тебе, а это больное место, до которого нельзя касаться. Я могу ради того, что свято и дорого тебе, сделать все, только не могу перестать быть самим собой. А если я так поступлю, то буду чувствовать, что изменил себе. Ну, у меня есть еще время для размышлений такого рода».
Ева, же писала:
«Кроме того, что мне недостает тебя, меня еще изо дня в день терзают разговорами о нашем гражданском браке. Особенно огорчаются домашние — Эрнст, Оссиан и мама. Все они считают, что ты неправ.
Мама просит, чтобы я попыталась отговорить тебя. Но я не могу, Фритьоф. Что-то во мне этому сопротивляется, мне кажется, я не должна оказывать какого-либо давления на тебя в этом деле.
Я могу только повторить, что во всем с тобой соглашусь без тяжких вздохов.
Но ты подумай еще раз об этом ради себя самого, чтобы тебе самому не пришлось слишком плохо из-за этого в будущем.
Ты и правда считаешь, что это ужасно — пойти в церковь? Эрнст и Оссиан говорят, что если бы им пришлось жениться, они с радостью пошли бы туда и последовали бы старому обычаю вопреки своему неверию.
Помни только об одном: не беспокойся ни о чем, поступай так, как ты сам считаешь правильным».
Бракосочетание все-таки состоялось в церкви. Народу было столько — и в самой церкви Ураниенборг, и на улице перед нею,— что матушку Сарс чуть было не задавили. Увидев это, невеста закричала, и жениху пришлось вызволять тещу.
Обвенчавшись, они отправились в свадебное путешествие по Европе; Фритьофу предстояло выступить в нескольких странах с докладом об экспедиции в Гренландию.
Ева разделяла со своим супругом все — и его планы, и мысли, и его аскетические привычки. Ради него она ела простую и невкусную пищу, которой он придерживался, и ради него она мерзла первый год супружеской жизни, так как жили они в деревянном домике в Люсакере, где дуло изо всех щелей и где за ночь вода в кувшине промерзала до дна. «Мы никогда не были так здоровы, как в ту зиму»,— утверждал Фритьоф, считавший, что сквозняк и холод — самое полезное для здоровья.