Книга об отце (Ева и Фритьоф)

Нансен-Хейер Лив

Отец писал из Копенгагена 18 июля:

«По секрету могу сказать, что принц Карл и принцесса Мод с удовольствием станут королем и королевой Норвегии. Это дело уже более или менее улажено с их родителями (королями Дании и Англии), так что с этим все в порядке и остается ждать лишь окончательного отказа Бернадотов. После этого можно будет назвать имя принца. И у нас будет то преимущество, что нас признают сразу и Дания, и Англия.

Они очень обрадовались, когда узнали, что я хочу, чтобы они заняли норвежский престол. Они боялись, что и я, мол, стою за республику и меня выберут президентом. За границей все так считали. Ей-богу, там, кажется, все думают, что любой человек мечтает стать президентом. А так у нас то и дело собрания, толчем воду в ступе, я прямо-таки засыпаю».

В следующем письме в Копенгагене, от 23 июля, отец более подробно рассказывает о сложившейся обстановке:

«Сейчас мы ожидаем германского кайзера, который, по последним све­дениям, должен прибыть 27-го. Его мнение о датском принце на нор­вежском престоле имеет немаловажное значение. Конечно, он неоднократ­но высказывался через Бюлова, что будет придерживаться нейтрали­тета, но я не полагаюсь на него.

Если Швеция возразит по этому поводу, то у Дании будут труд­ности. Пока получил сердитую телеграмму от короля Эдуарда, в ко­торой он пишет, считает дело решенным и не потерпит никакого вмешательства. Это, конечно,

намек на кайзера. Король Эдуард дал свое согласие на то, чтобы его дочь заняла норвежский престол, и он уж не потерпит, чтобы ее обошли. Это вполне понятно, а нам просто повезло, что Англия на нашей стороне. Но Дания все еще колеблется. Датчане боятся послать своего принца, ему после вступления на престол грозит война со Швецией. Тогда и Дания, конечно, попадет в очень затруднительное положение. Но, слава богу, Англия тоже окажется тогда в трудном положении, а это заставит Швецию призадуматься.

Так приятно знать, что у вас все хорошо. Мне кажется, что я вижу вас всех. Передай привет Ламмерсу, Малли, Анне Шёт и Бергслиену. Уговори в конце концов Бергслиена остаться, ведь ему, бедняге, там хорошо».

Швеция требовала, чтобы в Норвегии провели плебисцит по во­просу о разрыве унии, это требование вызвало в некоторых кругах Норвегии взрыв негодования. «Не касайтесь 7 июня,— писал Гуннар Хейберг.— Неужели мы пойдем на голосование ради того, чтобы Швеция, дав согласие на разрыв унии, могла получить моральное удовлетворение, что заставила нас унижаться?»

Нансен же и многие другие считали, что мы можем позволить себе «унижение». 6 августа он пишет Еве из Люсакера:

«В доме так пусто и одиноко, я не знаю, когда смогу вырваться в Сёркье, потому что здесь предстоит важное решение. И я должен быть на месте.

Речь идет, между прочим, о нашем будущем короле. Мы с Веделом предлагаем следующее: Норвегия после голосования должна сооб­щить Швеции его результаты, Норвегия готова вести переговоры о раз­рыве унии на базе шведской программы. Я считаю, что мы должны согласиться на эти условия, при этом мы нисколько себя не унизим, так как все равно победа будет за нами. Сразу же после этого Швеция аннулирует государственный акт, король отказывается от трона и от своего имени и от имени своих наследников и прощается с норвежским престолом. Потом мы выбираем своего короля, на следую­щий же день. Он и его супруга прибывают к нам из Дании. После этого мы ведем переговоры со Швецией как признанное Европой го­сударство, что имеет огромное значение для будущих переговоров. А как только король будет избран, мы будем признаны Данией и Англией, а также Францией и, возможно, Америкой. К тому же и Гер­мания нас признает, ибо об этом уже заявил кайзер Вильгельм во время своего визита в Копенгаген, добавив, что первый поздравит телеграммой принца Карла с восшествием на норвежский престол. Так обстоят дела, но, как ни странно, очень трудно склонить правительство к этой программе.

Миккельсен и Лёвланд [126] достаточно разумные люди и согласились сразу же, тогда как Арктандер [127] ни за что не согласен вступать в переговоры на шведских условиях [128] . Вчера мы по этому поводу со­бирались у Лёвланда и спорили так, что перья летели. Но в конце концов мы пришли к согласию. Предложение было принято с неболь­шой поправкой в формулировке, а именно: шведская программа будет являться не «базой», а «исходным пунктом» переговоров.

Теперь все зависит от того, пойдет ли на это Швеция. Но шведский представитель в Копенгагене Тролле уже согласен и сообщит о нашем предложении своему правительству».

126

Лёвланд, Йорген (1848—1922),— норвежский обществен­ный и государственный деятель, член партии Венстре. 

127

Арктандер, Софус (1845—1924),— норвежский политический деятель, принадлежал к партии Венстре, в дальнейшем был инициатором созда­ния партии «Свободомыслящие венстре» (1909 г.). 

128

«Шведские условия»— приняв 27 июля специальное решение о про­ведении переговоров с Норвегией по поводу разрыва унии, шведский парламент (риксдаг) выдвинул при этом слудующие условия: считая, что норвежское решение от 7 июня не означает разрыва унии с швед­ской стороны, если Швеция не даст на это своего согласия, риксдаг требовал, чтобы Норвегия обратилась к Швеции за таким согласием; риксдаг требовал также, чтобы Норвегия подтвердила либо путем референ­дума, либо путем новых выборов в стортинг, что большинство норвежцев поддерживают решения стортинга от 7 июня о разрыве унии; наконец риксдаг считал необходимым провести переговоры для окончательного решения вопроса и получить от Норвегии гарантию выполнения достиг­нутых в результате этих переговоров соглашений. Хотя шведские усло­вия сводили на нет решение стортинга от 7 июня, норвежское пра­вительство согласилось с ними и неофициально информировало об этом Швецию, хотя норвежцам не были еще в это время известны другие шведские условия, которые составили ядро так называемых Карльстадских соглашений (см. следующий комментарий). 

Как-то мы услышали такое знакомое «эгей» с одного из холмов Сёркье. Это отец бежал к нам. Но встреча была ко­роткой, ему надо было вернуться в город, и потому он уехал так же неожиданно, как и приехал. Голосование было назначено на 13 августа.

При голосовании подавляющее большинство высказалось за разрыв унии: 368 392 голоса — за и только 184— против. Это зна­чительно укрепило положение Норвегии, но не повлияло на по­зицию Швеции.

Отец писал маме:

«Люсакер, 15.8

Через несколько часов я выеду поездом в Копенгаген.

Шведы отклонили наше предложение, и теперь ничего не остается, как только посмотреть, чего можно добиться от датчан, дадут ли они нам своего принца и признают ли нас без одобрения Швеции. Я в этом сомневаюсь и боюсь, что мы окажемся одинокими в перего­ворах со Швецией и не добьемся признания, пока все благопо­лучно не завершится.

Но возможно также, что норвежцы скажут, что если до сих пор обходились без короля, то и впредь без него обойдемся. И мы тогда создадим первую республику (она, конечно, не будет последней). Что до меня, то мне такая политика кажется неразумной.

Результаты народного голосования так великолепны, что разбили все попытки шведов подвергнуть сомнению наше единство. А это значи­тельно укрепит наше положение в Европе».

Как отец и предполагал, отказ Швеции заставил Копенгаген призадуматься. Уже 22 августа он снова в Люсакере.

«Мы с Веделом приехали вместе, чтобы обдумать предстоящие дейст­вия. Мы устроили так, что принц может прибыть сюда сразу же после того, как его выберут. Но, кажется, здесь боятся избирателей, кото­рые могут не захотеть короля, и боятся Швеции, а это может усложнить переговоры.

Что будет со мной, не знаю, пока я должен быть здесь.

Такая жизнь просто невыносима, но в столь ответственный момент прихо­дится с этим мириться».

В это время мама пишет отцу:

«Так ужасно жаль, что ты не уверен, получится ли что-нибудь с датским принцем. Если нас не признают Дания и Англия, это приведет к большим осложнениям, бороться нам будет трудно. Дорогой, если у тебя найдется время, объясни мне все подробнее.

Наверно, было бы плохо, если бы у нас стала республика. Ведь тогда тебя могут выбрать президентом, а это ужасно. Я смертельно боюсь этого, мне кажется, что тогда из нашей жизни исчезнут покой и радость. Ты можешь послужить своей стране получше.

Мне будет грустно 25 августа. Как мы могли бы хорошо поохо­титься вместе, а ты томишься в городе. Но утешает то, что ты тру­дишься на благо страны и, значит, никогда об этом не пожалеешь. И когда я думаю о том, что же будет с Норвегией,— сердце просто замирает от волнения».

В один прекрасный день отец все же нежданно нагрянул к нам. Велики были наша радость и удивление. Взяв ружье и собаку, он, мама, Коре и я отправились пострелять куропаток, и отец почув­ствовал себя совершенно обновленным человеком. Но это длилось недолго. Начались Карльстадские переговоры [129] . Отцу принесли срочную телеграмму от советника Арктандера: нужно было спешно выезжать.

На следующий же день Нансен и Миккельсен встретились в Христиании. Поначалу Карльстадские переговоры шли мирно и успешно, затем шведы ошеломили норвежцев, предъявив требо­вание уничтожить наши крепости, причем дать ответ нужно было немедленно — в случае отказа Швеция не отвечала за последствия.

129

Карльстадские переговоры между Норвегией и Швецией по поводу юридического оформления отделения Норвегии от Швеции про­ходили в шведском городе Карльстаде с 31 августа по 23 сентября 1905 г. Вначале переговоры проходили очень напряженно, и 7 сентября произошел даже их разрыв, ибо норвежская делегация отвергла тре­бования Швеции снести укрепления в Конгсвингее и Фредерикстене — фортах, имевших историческую ценность. Однако было найдено компро­миссное решение, и 23 сентября переговоры были завершены и договор подписан. Карльстадские соглашения предусматривали создание нейтраль­ной демилитаризованной зоны; создание третейского суда, сохране­ние за шведскими лопарями права переходить летом со своими оленями в Норвегию; беспошлинный транзит товаров через территорию Норвегии для Швеции и т. д. 9 октября норвежский стортинг ратифицировал соглашения, 13 октября их ратифицировал шведский риксдаг, который объявил также акт о шведско-норвежской унии утратившим силу и просил короля признать Норвегию независимым государством. 

Нансен сразу же направился в Лондон. Он выехал вечером и наутро встретился с английским и немецким послами в Копенга­гене, а также министром иностранных дел Дании графом Рабеном. В письме, написанном по пути в Лондон, Нансен объясняет Еве обстановку:

«Едва ли, насколько я понимаю, мы сможем принять требование шведов, во всяком случае в такой форме. Нам важно использовать оставшиеся дни, чтобы заставить великие державы повлиять на высоко­мерных шведов. Мы с Веделом вчера вечером положили хорошее начало: датчане согласились обратиться к великим державам, чтобы те направили шведскому правительству настоятельную ноту с требованием найти способ мирного разрешения конфликта. Я надеюсь, все будет в порядке. Я со своей стороны окажу давление на английское правительство, чтобы оно поддержало датчан. Едва ли шведам удастся настоять на своем, несмотря на то что с их стороны у границы находится 70 тысяч солдат, а с нашей только 3 тысячи.

Вот какова сейчас обстановка. Положение довольно критическое, но едва ли опасное.

Передай привет Лив и Коре, славный мальчик, не могу забыть, как трогательно он, прощаясь со мной, убежал на кухню (чтобы я не ви­дел его слез), а также Имми, Одду и Осмунду».

Мама отвечала:

«Сёркье, 15.9 ...Спасибо за письмо и все объяснения, хорошо, что я теперь немного в курсе дела, но с тех пор прошла уже неделя, а сегодня или завтра все должно решиться.

Дорогой, если все будет хорошо, пошли сразу же телеграмму. Если будет война, дай мне знать. Ты ведь понимаешь, как нелегко быть так далеко, но не может быть, чтобы наше справедливое дело не победило».

В тот же день отец писал из Лондона:

«День и ночь в бегах. Сейчас полночь, а нужно написать длинную шифрованную телеграмму в Карльстад и отнести ее на телеграф.

Время сейчас неудачное, сейчас в Лондоне правительства нет [130] , но кое-что мне удалось сделать. Я немного использовал прессу и кое-что другое. Как раз сейчас в Карльстаде критический момент. Норвежское правительство выдвинуло свое предложение, но со стороны шведов все еще нет ответа. Мы отдаем еще несколько фортов, кроме Фредрикстена и Конгсвингера. Здесь, я думаю, мы не уступим, в крайнем случае согласимся на третейский суд. Если дело дойдет до разрыва, то на нашей стороне будут Англия и другие страны, а когда дойдет до дела, Швеция вряд ли осмелится напасть. Но я не верю в возможность разрыва».

130

Имеются в виду парламентские каникулы. (Прим. перев.)

Нансен направил в «Моргенбладет» и «Вердене Ганг» одновре­менно статью «Чего мы хотим».

«Прежде всего мы хотим осуществить разрыв унии мирным путем. Все мы полностью едины в двух вопросах: с одной сто­роны — в бескомпромиссном требовании самостоятельности и су­веренитета Норвегии, а с другой стороны — в стремлении поддер­живать и впредь добрососедские отношения со Швецией. Мы не желаем, чтобы на нашем полуострове разразилась война — если только ее можно избежать, — и мы не хотим политического кон­фликта, который отрицательно скажется на взаимопонимании и дружбе между нашими народами. Сейчас особенно важно разъяс­нить это по обе стороны границы.

В это решающее для нашей страны время благодаря разумной и мужественной позиции наших ведущих государственных деяте­лей мы получили единодушное признание всей Европы. Их пози­ция все это время была, с одной стороны, целеустремленной, а с другой — характеризовалась самообладанием и чувством меры, которые свидетельствуют о внутренней силе.

И естественно, что после плебисцита 13 августа мы почувство­вали себя еще сильнее и увереннее. Но нельзя, чтобы уверенность эта вскружила нам головы. Раз мы стали сильнее, тем легче быть доброжелательными и идти на уступки.

Говорят, что Норвегии предложены унизительные условия. Но разве можно забыть, что самое важное и существенное усло­вие — разрыв унии — поставили мы? С этим единодушным требо­ванием народа шведам волей-неволей пришлось примириться, а ведь Швеция больше нас. Вот как обстоит дело в действитель­ности, и этого нельзя забывать. Так же как мы не желаем уни­жаться сами, мы не хотим унижать и других. Подобное желание означает низкий культурный уровень и плохую политику. Поэтому разумнее с нашей стороны, коль скоро это позволяют достоинство и интересы Норвегии, своей уступчивостью и доброжелатель­ностью помочь Швеции произвести разрыв унии таким образом, чтобы ее народ не испытал унижения».