Книга об отце (Нансен и мир)
Шрифт:
Нансен был восхищен работой Красного креста и с особым восторгом отзывался о докторе Эдуарде Фрике, возглавлявшем работу по сбору пленных, дезинфекции и раздаче еды и одежды. В портовом городе Нарве деятельную работу вел шведский Красный крест под началом принца Карла.
Отлично проявила себя германская организация по отправке на родину русских пленных из Центральной Европы, и Нансен не уставал расхваливать работу ее руководителя доктора Шлезингера.
Кратчайшим путем для репатриации русских военнопленных и эвакуации пленных из Советской России было Балтийское море, но для этого нужны были суда, а их трудно было достать. Советы еще находились в состоянии войны с Польшей, а Англия, захватившая весь германский флот и не выпускавшая его из германских портов, соглашалась продать суда, но отказывалась предоставить их временно
Томас Лодж, финансовый консультант Нансена, поехал в Лондон уговаривать английское правительство дать еще двенадцать судов. Их отремонтировали в немецких портах, укомплектовали немецкими матросами и повели под немецким флагом.
В июле небольшой транспортный флот был отправлен в путь. С востока приходили поезда с военнопленными, а в Нарве и других портовых городах их пересаживали на суда, идущие в Свинемюндэ, а оттуда отправляли по домам. Обратным рейсом суда возвращались с русскими пленными.
Нансен надеялся закончить обмен пленными до наступления зимы, но ему не хватило отпущенных на это кредитов и пожертвований. 2 августа 1920 года наркоминдел Чичерин получил из Берлина такую телеграмму:
«Следует считаться с фактом, что до наступления зимы не удастся закончить эвакуацию всех пленных из России, Сибири и Туркестана. С Вашей стороны необходимо обеспечить всех остающихся, особенно больных и нетрудоспособных, соответственной помощью. Различные страны развернули подготовку в поддержку нашей организации для военнопленных. Насущно необходимо, чтобы централизованная помощь оказывалась с Вашего одобрения и при Вашем сотрудничестве. Я готов по поручению этих государств взять на себя руководство помощью в зимний период. Желательно иметь Вашего постоянного представителя в Берлине».
Полгода спустя после начала работы с военнопленными Нансен отчитывался о результатах своей деятельности перед первой сессией Ассамблеи Лиги наций. Около 200 тысяч пленных возвращено на родину. Можно было бы спасти гораздо больше, если бы со всех сторон не чинили различных помех. Невывезенными оставалось еще больше половины, а для многих это будет означать верную смерть. Нансен закончил словами:
«Никогда в жизни мне не приходилось сталкиваться с такими безмерными страданиями, как здесь. Но страдания эти — лишь неизбежное следствие войны, которая с 1914 года все перевернула вверх дном. Совершенно правильно поступила Лига наций, что занялась такими вопросами, как возвращение военнопленных на родину. Но главное, чему меня научила эта работа,— убеждение, что основной задачей Лиги наций является предупреждение новой подобной катастрофы, несущей людям ужасные страдания».
Президент Международного Красного креста и представитель Швейцарии в Лиге наций Густав Адор в своем выступлении заверил, что Красный крест и впредь будет оказывать Нансену всяческую помощь в осуществлении поставленной им великой задачи. В России, в том числе в Сибири, осталось еще около 80 тысяч пленных. Многие из них потащились к восточному побережью Тихого океана, вместо того чтобы двигаться на запад, где они могли бы присоединиться к регулярным транспортам военнопленных. 10 тысяч из них скопилось во Владивостоке, и оттуда их придется везти кружным путем чуть ли не вокруг света. Нансену удалось организовать в Америке комитет, который совместно с Красным крестом собрал миллион долларов. На эти деньги он зафрахтовал несколько пароходов и, чтобы транспорт обошелся дешевле, отправил их во Владивосток с грузом, с тем чтобы обратным рейсом доставить в Европу военнопленных.
Немало пленных оставалось и на побережье Черного моря. Около 12 тысяч человек из 12 стран дожидались отправки в Одессе и в Новороссийске. Их доставили домой через Триест.
Но проблема военнопленных касалась не одной только России. На Балканах тоже скопились тысячи отчаявшихся людей. Целых два года спустя после перемирия Греция использовала 10 тысяч болгарских военнопленных в качестве дешевой рабочей силы в сельском хозяйстве. Греческое правительство уступило наконец настойчивым требованиям Нансена и согласилось отправить часть задержанных, но 800 человек были оставлены в качестве заложников
193
Югославия получила свое нынешнее название в 1929 г. В описываемый же период (с 1918 г.) она называлась «Королевство сербов, хорватов и словенцев».
Тысячи турецких пленных возвращались на родину из Владивостока после многолетнего плена. По дороге их перехватил греческий корабль. Турция в то время вела войну с Грецией, и греки интернировали захваченных турок. И снова пришлось вмешаться Нансену. Он разместил их на нейтральной территории на острове у берегов Италии. Некоторых скоро отпустили на свободу, а остальных ему удалось освободить только после переговоров с правительствами в Афинах и в Анкаре на том условии, что Турция не будет использовать их в войне против Греции.
Позднее, в 1922 году, Нансен за свой счет поехал в Константинополь и уладил обмен греческих и турецких военнопленных.
В сентябре 1921 года Нансен смог сообщить в Женеве, что 447 604 военнопленных из 26 различных стран возвращены на родину, причем расходы составили меньше фунта стерлингов на человека. Работа эта продолжалась 18 месяцев. А уже в середине 1922 года домой вернулись последние военнопленные.
В целом репатриация военнопленных, по выражению Томаса Лоджа, была выполнена с исключительным успехом. Лига наций благодарила Нансена и его помощников и высказала свою признательность за «беспримерно образцовое проведение возложенной на них задачи». Помощник Нансена Филип Ноэль-Бэйкер выразился так: «На всем Европейском континенте нет страны, где жены и матери не вспоминали бы этот подвиг Нансена со слезами благодарности».
XII. БОРЬБА С ГОЛОДОМ
Находясь с тесном домашнем кругу, отец редко говорил о своей работе в международных организациях. Но порою он вдруг замолкал и погружался в задумчивость. И тогда мы понимали, что опять ему не дают покоя какие-то новые проблемы.
Если же в такой момент кто-нибудь случайно заговаривал о политике,— а повод находился нередко — он немедленно приходил в себя. «Все они невероятно близоруки,— говаривал он иногда, подразумевая при этом правительства, имеющие своих представителей в Лиге наций.— Доиграются они со своей блокадой».
Однако же он не отрицал, что и Советы несут свою долю ответственности за напряженность, создавшуюся в отношениях между Востоком и Западом. Он прилагал все старания, чтобы понять коммунизм. «Мы не должны забывать, какие обстоятельства ему предшествовали. Переворот был неизбежен». Но форма правления вызывала у него недоуменное покачивание головой. Ему казалось, что все возвращается к старому, с той только разницей, что это старое перешло в новые руки.
Говоря о коммунизме в России, отец всегда помнил о той несправедливости, которая царила там в прошлом. Он был хорошо знаком с русской литературой. Какие же неизведанные силы должны дремать в народе, давшем миру таких гениев, как Пушкин, Гоголь, Толстой и Достоевский! А формы правления временны и преходящи, говаривал мой отец, пожимая плечами. Этим он давал понять, что борьба Советов за восстановление своей разоренной страны — личное дело самих русских, в которое никто не должен вмешиваться. Это не наше дело, нас не касается. А вот что нас непосредственно касается, так это будущее Европы, а как же оно сложится, если Россия не станет частью Европы? Самой большой ошибкой, допущенной при заключении Версальского договора, он считал полное пренебрежение, выказанное Советам договаривающимися сторонами. А политика интервенции, проводимая западными державами после заключения мира, дорого им обойдется впоследствии, хотя поначалу и может повредить Советам.