Книга Полетов

Миллер Кит

Остальные одобрительно заворчали.

– Против любого мужчины, говоришь, - отозвалась Адеви, - но готов ли ты выйти против женщины?

Разбойник нахмурился и покраснел, шевеля палкой угли костра, а шайка принялась улюлюкать, хотя в душе каждый боялся атаманши.

– Трусливый сброд, - вновь заговорила она с Пико. – Но страх их не на пустом месте стоит.

– Я решился пойти, и либо найду крылья, либо свою смерть, - ответил он.

– И ты не боишься чудовищ?
– во взгляде ее мелькнуло жадное любопытство.

– Еще как боюсь, но таков мой путь.

– Ладно, все это болтовня, - резко оборвала она, щелчком отправив сигарету в огонь.
–

Твой путь оканчивается здесь. Согласен вступить в мою шайку? Готов украсить клеймом свою руку?
– Она закатала рукав, открывая выжженный полумесяц.
– Готов стать товарищем в наших ночных приключениях? Жизнь разбойника нелегка, но наградой тебе будет бешеный стук сердца, танцы в лунном свете, брызжущая на руку горячая кровь и, конечно, золото. Золото!
– Тут она запустила в карман руку и швырнула к ногам Пико пригоршню монет.

– Есть у меня другой выход?
– спросил он.

– Есть холодная сталь, которая проткнет твою шею, - сообщила она, чистя ногти кончиком сабли.

– Тогда придется стать вором, - безрадостно заключил Пико.
– Только вряд ли я в этом преуспею. Понимаете, я не сторонник насилия.

Адеви пропустила его слова мимо ушей.

– Ребята, подходи ближе, - позвала она.
– Встречайте нового товарища

Разбойники окружили Пико, заставили его положить ладонь левой руки на острия обращенных к нему ножей и повторить следующую клятву:

«Клянусь острием кинжала и темной стороной луны, блеском золота и горячим молотом крови хранить верность воровскому братству и моей атаманше Адеви».

Затем каждый надрезал себе ладонь, Адеви, как тисками сжав ему пальцы, сделала то же с ладонью Пико, и он по кругу обменялся со всеми разбойниками кровавым рукопожатием.

– Теперь выпьем, - воскликнула Адеви.
– Тебе что, приятель?

– Пожалуй, бокал белого вина, - сказал Пико, вызвав взрыв грубого хохота.

Адеви нахмурилась:

– Виски или ром, выбирай.

– Тогда ром, - обреченно произнес он.

Откупорили несколько плоских квадратных бутылок, и кто-то сунул Пико хрустальный стакан с порцией густой вязкой жидкости. Он осторожно попробовал содержимое кончиком языка и медленно пригубил. Алкоголь пламенем обжег внутренности. Адеви подмигнула зеленым глазом, и он с робкой улыбкой поднял стакан. Скоро ноги его пошли куда-то в сторону, а край стакана никак не желал попадать в рот, но тяжкое оцепенение оказалось как нельзя кстати, когда ухмыляющийся разбойник приблизился с раскаленным докрасна клеймом, велел остальным держать Пико и прижал железо к его плоти, чуть не задушив вонью горелого мяса и погасив рассудок запоздалой болью.

Растяжки обращенных треугольными выходами к кострищу палаток разбойников вздымались и опадали под порывами ветра, а их обитатели спали, высунувшись наполовину наружу, не выпуская из рук бутылок с виски, чтобы в случае чего кинуться на подмогу бодрствующим собутыльникам. Вокруг лагеря как дань прекрасному были расставлены на пнях перевернутые человеческие черепа, превращенные в горшки. Цветки львиного зева поднимались из насыпанной в эти горшки земли, прорастали через глазницы, покачивались над оскалом. Лагерь пестрел приметами самой нелепой роскоши: плюшевые кресла, медные светильники, изящные приставные столики, картины в золоченых рамах и прочие трофеи прежних грабежей истлевали, никому не интересные. Разбойники ели мясо с прутиков, хватали пальцами дорогую икру и изысканный сыр с фарфоровых тарелок, глушили свой ром из золотых кубков. Их одеяния, наугад выхваченные из платяных шкафов города, можно

было бы назвать роскошными, если бы не пятна жира на полотняных брюках и брызги крови на шелковых рубашках. Судя по всему, они ценили и берегли только свои ножи.

Адеви надзирала над всем происходящим из стоящего чуть поодаль зеленого шатра, где средь бела дня наслаждалась с очередным избранником на засаленном диване с торчащими в валике двумя кинжалами, и ее крики разносились по всему лесу. После таких схваток она появлялась обнаженная, с волосами, похожими на старую метлу, и приседала над углями пописать, так что пар шипел у нее между ляжками, а Пико не знал, куда девать глаза.

На второй день в разбойничьем стане Пико, возвращавшийся с полной тарелкой от костра, был сбит с ног одним из разбойников, а когда попытался подняться, то вновь оказался на земле. Он взглянул в перекошенную злобой бородатую рожу.

– Что, красавчик, ноги не держат?
– Бандит поднял его за волосы и ухватил промеж ног.
– Давай, красавчик, ты же теперь разбойник, покажи-ка свой норов.

Пико ударил обидчика по лицу, ненамеренно угодив основанием ладони в кривую переносицу. Крякнув, разбойник выпустил его, Пико упал на землю и заплакал. Сквозь слезы он успел заметить занесенный над ним подкованный железом сапог, но удар так и не попал в цель. Закрывая голову, Пико услышал судорожный вздох, хрип и следом шум упавшего тела. Убрав руки, он увидел дергающегося на земле разбойника и подумал было, что у того случился приступ, но потом заметил рукоять ножа, торчащую в горле, точно внезапно открывшаяся опухоль. Разбойник не отводил глаз от лица Пико, и в них застыл такой ужас, которого поэту прежде видеть не доводилось, потом все смыла белая пелена, а на губах выступила кровь. Адеви подошла вытащить свой нож, который вытерла о штаны мертвеца. Затем оглядела остальных бандитов, кое-кто из которых даже оторвался от еды, чтобы посмотреть представление.

– Библиотекаря больше не трогать, - сказала она.

– Адеви, так он же сам напрашивается, - заюлил один.
– Для такой жизни у него кишка тонка, лучше попрактикуемся на нем в метании ножей.

– Ты готов отправиться с ним дальше на восток?
– поинтересовалась атаманша.

В ответ все разбойники с ворчанием уткнулись в свои тарелки.

Разбойный промысел стар так же, как и все то, что способствует его процветанию. Пико вручили кинжал в кожаных ножнах с эбеновой рукоятью, который он учился метать в толстый ствол, радуясь виду вертящейся стальной звезды и плотному звуку вонзившегося в древесину лезвия, правда не столь частому. Его заставляли карабкаться на высокие деревья, поначалу как получится, позже с мешками, полными камней, так что ладони покрывались волдырями и постепенно загрубели, точно кора, за которую цеплялись. Он учился открывать замки, орудуя кусочком проволоки до тех пор, пока механизм не щелкнет и язычок не отойдет назад. И понемногу осваивал воровское арго.

Перед закатом он тренировался с Адеви в фехтовании на ножах, разучивая финты и встречные выпады, когда рубить, когда колоть, стараясь, чтобы ноги не дрожали, а корпус был отведен назад, вне досягаемости выпадов противника. Так прекрасна была она, мелькающая в зыбких тенях, что иногда ему представлялось, будто они танцуют, а лязг ножей - всего лишь часть заучиваемого ритуала, и тогда он преуспевал в отражении атак. Но стоило вспомнить об истинном назначении полоски стали, как он оступался, и нетерпеливая Адеви накидывалась на него, колошматя почем зря, и прижимала острие кинжала к ямке между ключицами.