Книга Предтеч
Шрифт:
– Ты глянь на себя! Здесь ты выглядишь, как раб, и что бы я сейчас ни чувствовала, что бы я не испытывала сейчас, говорю я, это не для раба предназначено! И лучше было бы мне умереть, чем нынешнее мое бешенство отдать тебе!
Зрачки ее медовых глаз были сейчас огромными и черными, она не моргала, глядя в его лицо, и цедила слова своей тирады медленно, и только змеисто, извилисто улыбаясь с угла на угол вытянувшихся в нитку, сухих губ. И запах от нее исходил, - тонкий такой, легкий, сухой. Неуловимо знакомый, - да только никак не вспоминающийся. Потихоньку проникающий в душу, чтобы взбаламутить ее до самого дна, где лежит древний, тонкий ил. У этой пятнадцатилетней школьницы был в своем роде безошибочный вкус: из нескольких сотен ароматов она выбрала именно тот, который был запрещен к изготовлению и использованию в своем мире, а это, как известно, является очень большой редкостью (Даже Птицам известно только три примера запретной парфюмерии, чтобы запрещены были именно запахи, как таковые). И если ему тоже ударило в голову, то что же испытывала глупая девчонка, воспользовавшаяся тайной, и друг от друга скрываемой привилегией высшей аристократии Построения Дэбен с Земли Оберона? И это на фоне всего остального!!! Он встал и глянул на себя в зеркало, и то бесстрастно отразило черноволосого бледного подростка в слегка вспузырившихся на коленях брючках и тесноватой рубашке, края воротничка у которой были аккуратнейшим образом починены матерью. И, увидав эту картину, он до земли поклонился подружке, которая прямо на глазах его превратилась в нечто стихийное, и в два неуловимых шага выскользнул из комнаты. Потому что воистину преступлением показалось ему являть собой такой противный контраст победному великолепию окружающего и, особенно,
Это решение пришло к нему вдруг, и с этой минуты он больше не колебался, нарядившись в прямые шаровары и куртку тяжелого красного шелка. Одеяние было заткано золотыми цветами, крылатыми колесами и птицами с многоцветным оперением и женскими головами, на ногах красные сапоги мягчайшей кожи с загнутыми кверху носами, на золотом поясе - прямой тесак в красных сафьяновых ножнах. Теперь на него из благородно-приглушенного зеркала по смотрел очень еще молодой, но, видно же!
– очень небезопасный владыка, рано и жестко взявший в костлявые, юношеские еще руки поводья великой власти. Всяк рад обманываться, и ему в тот момент хотелось думать, что и в день нынешний, как во все предыдущие, удастся отделаться какими-нибудь игрушками в этом роде. Как только он покинул трапезную, у жертвы женского любопытства отказали последние тормоза: она каталась по ковру, изгибаясь дугой и дотягиваясь пятками почти до шеи, терлась бедрами о ворс ковра, вскакивала, начиная трястись в хлыстовской пляске, которая сменялась медленными, волнообразными изгибами до предела напряженного, неизвестно чего жаждущего тела. И только в редкие-редкие мгновения она смутно осознавала, что шутки выходят..."
Я с первого взгляда понял, что шутки выходят скверные. У нее был мутный взгляд омерзительно-пьяного человека, волосы растрепались совершенно недопустимым образом, и сверкающая заколка торчала в них так, что должна была причинять боль, а платье было перекручено и скомкано где-то в области подмышек. Я тогда скоренько сунул в угол невысокую тиару, которую, кретин, приволок с собой, и сгреб ее поперек туловища, потому что безобразничала моя Мушка страшно, и взять ее каким-либо более удобным способом не удавалось. Потом я еле перехватил ее руки, когда она пыталась вцепиться ногтями в мою физиономию, а потом она каким-то хитрым приемом уронила меня на пол, к себе, тут ее снова перекорежило, и она без всякого перехода потянулась ко мне своим фирменным знаком. Зрелище было еще то, тем более, что бедра ее, попка и все прочее было таким розовенькимЕ разгоряченным. Я говорил, что к железным людям не отношусь, но тут, слава богу, перепугался за нее до смерти, и оттого стало мне не до зрелищ. Сразу же начал действовать по всем правилам самообороны, увернулся, подхватил ее на руки и уволок на воздух (И какого, спрашивается, черта мы не сели есть на террасе?), а она то прижималась ко мне всем, чем у нее могло получиться в такой позе, то начинала биться, как какая-нибудь здоровенная рыбина, и при этом выла несуразное, что-то вроде: "Сладил, да? А теперь - убей! Все равно не могу та-ак!! Ну съешь меня, сожри, чего ж ты?!!" - и всякое такое прочее в том же духе. На террасе я сунул ее приблизительно лицом в пруд, хорошенько умыл лицо и шею, и положил на лавочку, проветриться. Сам тоже сел рядышком, на всякий случай и чтобы тоже, заодно, поостудить свой пыл, к этому теперь была возможность, поскольку мне удалось, с третьей попытки приблизительно, пристроить на место ее подол. Я отлично знал, что проклятый Путь Ночного Солнца, строго говоря, не является наркотиком, а относится к группе так называемых "глубинных ассоциантов", т.е. к не столь уж большой группе факторов, способных вызвать развернутую цепь ассоциаций не в Неокортексе, а вовсе даже наоборот, там, где у людей они как правило, не возникают. Знал, что при неподходящей прочей обстановке действие у этого одеколончика может быть почти вовсе никаким. Знал... Только вот утешало все это очень мало! Потому что обстановка была как раз очень подходящей. Настолько подходящей, что даже без духов из Построения Дэбен могла бы довести непривычного человека до истерики. Потому что для горожаночки, вырванной из школы, из по-мартовски холодного мая и из мира такой вот день, - как хорошая, сытная похлебка из жирной баранины с бобами - двухмесячному младенцу. Время от времени она снова порывалась изобразить что-то такое, и мне приходилось со всем усердием ее удерживать от всякого рода опрометчивых поступков. Спустя приблизительно минут двадцать она, наконец, посмотрела на окружающее почти вменяемым взглядом. Поначалу Наталья Андреевна посмотрели все равно куда, и только потом увидели меня, после чего изволили встать и, закусивши губу, отправились в дом. Не оглядываясь. При этом мокрый подол из бесценной Ткани Западного Дома волочился по полу на манер этакого хвоста, и уже по ее горделивой спине я, как по обгорелой бараньей лопатке смог провидеть будущее, и видение это ни чуточки мне не понравилось. Неразличимы были некоторые подробности, но я отлично отдавал себе отчет в том, что надлежащее прояснение наступит достаточно быстро, и на подготовку времени оставалось всего ничего. Она появилась из дома еще минут через десять, переодетая в свою прежнюю одежонку и гордо, на манер шпагоглотателя, прерванного при исполнении (губа, понятное дело, по-прежнему закушена), отправилась непонятно куда, но все равно - прочь с этого места. Короче, продолжение истерики в полный рост, только в другую краску. Подождав, пока она с некоторым замедлением отойдет метров на десять, я, по-прежнему не поднимаясь, любезно осведомился:
– Ты куда это собралась?
Тут она дернулась, как будто в нее по меньшей мере выстрелили, чуть ли не прыжком обернулась назад, и вызверилась на меня, как лютая тигра (тигр женского пола в роли тигра):
– А тебе какое дело, а?! Что тебе до меня?! Ты оскорбил меня на две жизни вперед, я жить не смогу с таким позором! Не-на-вижу! Слышишь?! Ненавижу тебя так, что ты тоже не будешь жить, проклятый, потому что не может быть, чтобы ты после этого жил!!!
В тех случаях, когда нужно поступать подобающим образом, помехой бывают даже самые высокие чувства. Я был виноват, разве что, в некотором легкомыслии, и все равно у меня сердце разрывалось от идиотского чувства вины, и от жалости к ней, и не было бы ни вины, ни жалости, не люби я ее до головокружения, настолько, что и дошло-то это до меня только сейчас. Так вот, - я запрятал все это подальше и запер на замок. Вот так, глупо поддавшись эмоциям, уподобиться побитому псу и потерять единственную на всю жизнь любовь? Слуга покорный! Поэтому я поудобнее развалился в кресле и, глядя ей в глаза самым бесстыжим взглядом, на который только был способен, лениво сказал:
– Видишь ли, я не большой поклонник скотоложества и, как правило, не ебу пьяных мартышек. Так что извини, уж так...
Тут кризис пришел к грани своего разрешения, и она с диким визгом бросилась на меня, норовя вцепиться когтями в глаза. Вам никогда не приходилось отдирать от себя осатаневшую кошку? Самую обыкновенную, домашнюю? Тогда непременно попробуйте, вам понравится! А если в кошке пуда три? Хорошо еще, - был в какой-то мере готов к атаке и довольно жестко, - только чтобы не ушибить, - протащил ее по дуге "пчелы, садящейся на цветок", с заломом предплечья. При грамотном исполнении соискатель как раз и утыкается в землю носом, остается только навалиться ему на спину. Так вот, - она несколько раз чуть не встала, поднимая меня на себе. Чувствуя под собой этакий сгусток бешенства со стальными мышцами, я мало-помалу тоже увлекся, и тогда она довольно быстро проиграла и только натужно дышала, не тратя сил на вопли.
– Вот так, - говорю, - вот и умница... Пьяных мартышек не люблю, а строптивых девок - очень даже одобряю...
Тут я стал заворачивать кверху ее юбку, а она снова принялась трепыхаться. В итоге я окончательно осатанел, и уж не помню, как вышло, что я слегка прикусил ей шею чуть пониже затылка, - совсем несильно, но только она вдруг перепуганно затихла подо мной, и уже не сопротивлялась, когда я сдирал с нее штанишки, и прижимался животом к ее круглой попке. Говорят, и в этом содержится немалая доля истины, женщинам не доставляет удовольствия первая близость. Можно, конечно, обсудить, что может обозначать само слово "удовольствие" применительно к данному случаю, но само это правило к нему нельзя применить тем более: по-моему, - уже при первом же прикосновении, по-моему, - даже до того, как
СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ОСОБОГО ТИПА КАК СЛЕДСТВИЕ ТОРГОВО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ КОНКУРЕНЦИИ
В математике существует достаточно строгие понятия "финитивного" процесса или "трансфинитивного" числа. Некоторые, весьма специфические процессы в современном обществе самим своим характером буквально вынуждают использовать данные выразительные термины, предварительно придав им иное, далекое от математического толкование. "Финититивный" процесс - выводит к пределу, за которым рассматриваемое явление уже не может считаться самим собой и неизбежно принимает иную, "трансфинитивную", за-конечную форму существования, общеизвестным, хотя и не вполне научным примером которой является загробная жизнь. На наш взгляд, к такого рода "финитивным", Приводящим К Концу процессам относится торгово-технологическая конкуренция в том виде, который она обрела в современную эпоху. Тот факт, что именно развитый механизм конкуренции, в конечном итоге позволил цивилизованным странам доказать экономическую несостоятельность коммунизма, привел к поспешному и ошибочному выводу, что современный тип торгово-технологической конкуренции хорош и сам по себе. Что он сам по себе благо, и является, кроме того, неотъемлемой, органической частью современной цивилизации. На самом же деле развитие этого механизма ведет к логическому и лишенному особого трагизма завершению человеческой цивилизации, как таковой. В последнее время достаточно много говорится о различных аспектах экологии вообще и экологии человека в частности, но возникает впечатление, что понимание важности именно этого, интересующего нас вопроса, до актуальным. Тем более, что мы оставим в стороне такую важную, сама по себе, проблему, как урбанизация, тоже, в конечном итоге служащая целям удешевления массового производства и не имеющая более никаких достоинств.
Основной предпосылкой данной работы служит утверждение, что в настоящее время для создания новых технологий и образцов техники нового поколения корпорации во всем мире готовы буквально на все. Положение усугубляется тем, что в отличие от предыдущих эпох отставание в какой-то одной области технологии может привести к отставанию во всем и навсегда, и, соответственно, к краху. Вновь создаваемые комбинации устройств или процессов относятся уже по классификации к разряду сверхсложных систем. К решению современных задач даже чисто-технического порядка становится просто безнадежно приступить без мощных вычислительных и интеграционных средств с соответствующим программным обеспечением. При этом основная масса задержек всякого рода происходит, как и следовало ожидать, в зоне "сопряжения" человека - с машиной. Тот, кто хотя бы однократно сумеет оторваться от конкурентов в способности к быстрому проведению научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), имеет шанс обрести непреодолимую фору. В настоящее время кажутся практически-исчерпавшими себя традиционные методы повышения эффективности НИОКР через более совершенную организацию взаимодействия сотрудников: для многих областей деятельности здесь практически достигнут предел. Другим путем является совершенствование интерфейса до такого предела, при котором человеческий мозг становится практически единым целым с компьютером, и начинает воспринимать возможности электронного устройства, как всецело свои собственные, а для всей системы в целом превращается в один из процессоров многопроцессорного устройства, своеобразный координативно-ассоциативный блок такой "гибридной" системы. Следующий возможный путь - это такое совершенствование периферийных устройств компьютера, что необходимость человеческого участия в решении и даже постановке задач НИОКР становится узкой до предела с тенденцией в дальнейшем вовсе сойти на-нет. В чисто-теоретическом плане не следует исключать вариант с возникновением каких-либо методов увеличения или интеграции чисто-биологических возможностей человека: здесь речь может идти о создании новых способов "эксплуатации" человеческого мозга, внесении в него прижизненных корректив, создание на основе животных монстров с мозгом, пригодным для решения тех или иных интеллектуално-управленческих задач, и, наконец, вмешательство в генетическую структуру человека для получения людей со сверхпродуктивным (на порядки) мозгом. Легко заметить, что во всех этих случаях результатом является "мозг", далеко превосходящий по своим возможностям обычный человеческий, причем такого рода объект возникает ЗАКОНОМЕРНО, в отличие от случайного, неуправляемого рождения гениев в былые эпохи. Практически не возникает сомнений, что система такого рода неизбежно обретет свои цели, причем в корне отличные от обычных человеческих. Непредставимым целям неизбежно будут соответствовать и непредсказуемые мотивации поведения."
"В то самое мгновение, когда в результате того или иного процесса возникнет и осознает себя, как таковую, система более интеллектуальная, чем человек, человечество перестанет быть движущей силой прогресса, потому что принципиально невозможен контроль за действиями, смысл которых слишком сложен для понимания, и тем более принципиально неконтролируемыми будут мотивации и действия сверхинтеллектуальных систем комбинированного или однородного устройства. Это не обозначает немедленной или даже скорой гибели человечества, как биологического вида: просто в структуре цивилизации, которая возникнет после этого "момента "0" человечество станет архаичным пережитком, а прогресс цивилизации по крайней мере перестанет быть прогрессом человеческой цивилизации."
"Разумеется, целью этой статьи не является столь банальный, более подходящий для дешевого научно-фантастического прогноз. Цель в том, чтобы продемонстрировать существование механизма, делающего почти полностью неизбежным осуществление этого прогноза. Опыт истории учит, что невозможно наложить мораторий на те или иные пути исследования, если они реализуемы принципиально и обещают какую-то выгоду. Одна из договаривающихся сторон, начав проигрывать в "игре по правилам", неизбежно найдет предлог для одностороннего разрыва соглашения, а если даже подобного не произойдет, то не исключено появление новых игроков, не связанных установленными правилами игры, возможно, - с полукриминальным происхождением исходного капитала, которые не преминут воспользоваться любой открывающейся возможностью для эффективного проникновения на новое поле деятельности. К сожалению, практически нет надежды на то, что все возможные фигуранты рынка высоких технологий по принципиальным соображениям откажутся от реализации проектов с финитивным и трансфинитивным исходом, точно так же нет особых сомнений в том, что технические возможности к созданию интеллектуальных систем класса "over" возникнут на протяжении ближайших десяти-пятнадцати лет если, разумеется, не существуют уже в настоящее время, и не послужили к хранящейся в глубокой тайне реализации подобного проекта."