Книга Природной Веры

Сперанский Николай Николаевич

Нравственный Закон и волшебная сказка

1. Нравственному Закону должно учить с раннего детства, как и языческой вере. Только тогда человек может полностью овладеть тем благом и напиться тем медом, который они дают.

Обучение всему этому проводилось всякий раз, когда рассказывались волшебные сказки. В древности сказки рассказывались на ночь, как это делается и сейчас. Но в отличие от сегодняшнего времени, сказки имели

систему, порядок изложения, и богатство их содержания возрастало по мере взросления детей. Многих бессодержательных, искаженных и безнравственных сказок позднего времени, языческая древность не терпела. Сказки принадлежали волшебному знанию, и отношение к ним было трепетное, не допускающее анекдотической профанации или низведения сказки до плоской былички, где все кончается выгодой хитреца.

Волшебная религиозная сказка рассчитана на фантазию детства и романтику юности. Но повествует сказка чаше всего о деяниях зрелой молодости. При этом сказка не выводит слушателя за ее пределы его возраста, обычно она заканчивается свадьбой и не заглядывает в дальнейшую жизнь героев.

Взрослая семейная жизнь как бы не имеет для сказки значения, она является иной, не сказочной жизнью, для которой уже поздно учиться, а в которой надо просто жить. В сказках отцы и матери обычно покидают героев в самом начале, и если появляются вновь, то лишь в конце. Они либо советуют что-то и умирают, либо остаются где-то далеко, невольно вынуждая детей самих устраивать свою жизнь в мире богов.

Сказка воспитывает детскую душу, побуждает к нравственному самостоятельному поступку. У родителей душа и сознание уже созрели должным образом, а у детей они еще должны созреть — к этому подводит их таинство сказки. Сказка — это слово старых молодым, а не сказы зрелых для зрелых, каковыми оказываются былины. Зрелого человека учить нечему. Потому в былинах мало нравственных поучений. Да и князь или хозяин, при котором певец пел былину, мог бы принять поучения на свой счет и наказать певцов. Былина не имеет цели быть учебником в такой степени как сказка.

Нам надо восстановить корпус наших волшебных сказок, исходя из целей языческой религии и формирования детского сознания. На сегодня мы даже не знаем в какой степени он сохранился, и какова «география» белых пятен — какие сюжеты волшебной сказки утрачены, но могут быть возвращены в наш духовный обиход, а какие сюжеты искажены по причине утраты веры?

Этнографы всегда изучали сказку саму по себе, но никогда не рассматривали ее как комплекс языческих писаний, имеющих конкретное прикладное значение. Эта специальная область язычества будет притягивать к себе внимание жрецов, и это большое дело еще потребует великого духовного напряжения, которое перерастет в легкость и естественность волшебного слова. Здесь же мы проведем очень краткий разбор сказочных сюжетов, который позволит нам почувствовать разнообразие отношений людей и богов, в которых проявляется Нравственный Закон.

2. Русские волшебные сказки изобилуют деяниями божеств. Но сказочное божество никогда не заявляет нам, что оно суть божество и потому у него есть власть и право. Чаще всего оно вообще не хочет выдавать нам своего статуса. Так, в сказке "Пойди туда не знаю куда, принеси то — не знаю что", ставшая женой стрельца горлица, по статусу оказывается великой богиней Ладой. Ее власть в отдельных эпизодах сказки кажется неограниченной, но вместе с этим она проявляет высокую женскую этику и не выходит

из области своих божественных полномочий, дабы не осквернить те ценности, которые она представляет.

Мать ее — одна из ягишен, которая с другими древними богинями в глухих лесах хранит память и мудрость матрической эпохи. Чистота древнего язычества не позволяет ему войти в ставшую нечистой городскую жизнь.

В городе Ладе противостоит кабатская теребень — человеческая грязь — бог лицемерия обмана и демагогии Бляд, управляющий царским советником и фактически самим царем. Сказка разворачивает драматическое действие, в котором нравственная необузданность носителей власти заставляет великую богиню вновь покинуть людской мир. Богиня любви и лада не хочет жить на царском дворе в должности распутной девки, и вновь улетает в лес горлицей.

Стрельцу — супругу Лады выпадает та же участь, что и всем, кто назначен богиням в мужья. Ему приходится сходить на тот свет — переправиться через огненную реку и вернуться уже в обличии божества, обладателя и хозяина Шмат Разума нави, (шмат в белорусском языке означает много). Эта же участь постигает Ивана-царевича в «Марье-Моревне». Так же герой уходит в царство смерти — море по сказке "Василиса Премудрая и Морской царь".

Побывав на том свете, герой не претерпевает внешних изменений. В нем вроде бы ничего нового не прибавляется, но обстоятельства жизни вдруг начинают складываться в его пользу. Он становится удачлив.

Важно проследить — по каким причинам герой встречается со своей божественной супругой? Выясняется, что всякий раз этому сопутствует случайность. Сказка дает ясное ощущение того, что эта случайность — случайна только для того, с кем она происходит. Охотник случайно увидал раненную горлицу, стрела случайно упала рядом с Царевной-Лягушкой, по случайной тропе побрел Иванушка от моря в лес. В действительности, человек уже вступил в божественную игру, где будут очередной раз проверены его нравственные устои.

3. В сказках, рассказывающих нам о Нравственном Законе, власть божества начинает проявляться по мере развития сюжета. При этом за добрым божеством заранее никакая власть не видна. И важно отметить, что этот элемент языческой психологии плохо понятен рабу или чиновнику империи, каковой была Россия многие века. Власть не является наглядной принадлежностью добра. В сказках, властью большей, чем родительская, заранее обладают лишь отрицательные персонажи.

С другой стороны, есть пословица: человек предполагает, а бог располагает. Часто мы видим, что волшебные персонажи сказок так же лишь предполагают, а располагать будущим не могут. В силу этого, исследователи не признают за волшебными персонажами сказок божественной сути.

Такого рода заблуждения восходят к конфликту между религией народа и религией империи. Только наемный имперский бог заявляет, что он способен располагать и все знать заранее. В действительности такая возможность является недостижимым идеалом монотеизма. Если бы это действительно случилось, то имперский бог стал бы единственно ответственным за все совершаемые благодеяния и преступления. В такой ситуации все мировые события оказываются заданными, а совершающие их люди и другие боги — лишь марионетками, исполнителями известной заранее верховному божеству схемы действий. Отклониться от нее никто был бы не в состоянии. Именно по этой схеме, например, «даже волосок не может упасть с головы человека без воли Аллаха».