Книга Природной Веры
Шрифт:
Перешел он на другую камня сторону. Перед ним вновь тайга раскрылася. Светит на него солнце вечернее, далеко вдали блестит река Вишера. Стал спускаться он в сторону южную. Стал спускаться по склону альпийскому, и вошел вновь в тайгу с деревами могучими. Здесь идет он через лес не видячи, лишь надеясь на стрелку компасную. Уж устал идти, уж солнце к склону опускается. Поредели вдруг деревья таежные. Преградило волхву путь болото великое. Вдоль болота того следы олении, а в болоте вода черная, зыбь вечная. Вдоль болота побрел волхов в южную сторону. Видит — лег через болото сосенничек. А на том берегу тайга стоит. Далеко до другого берега. Там над лесом солнышко лежит как на блюдечке, греет лучами ласковыми. Перешел волхов
Вот лежит он на сыром мху. В колене боль острая. Сам сырой от пят и до темечка. Что до пояса сырой — то от папортников, что до темечка сырой — то от пота дорожного. Колыхается над ним столб гнуса коричневый. Не теплы под ним каменья горные. Вспомнил волхов, что во фляге воды не осталося. Стало на душе ему боязно. Подивился волхов чувству забытому. — Не придет ли мне здесь конец, окоянному?
VII
Может ли к волхву прийти беда случайная? Может ли сгубить его суета малая, духи леса, иль духи водные? Если волхов с богами общается, если носит в себе часть духа их светлого — ничего случайно не приключится. Ежели беда всеж случилося — значит силы волхва покинули. Может нет в нем огня божьего более? Значит вел себя волхов не правильно. Брал поблажки себе непозволительные. Сквернословил, уязвлялся от словес человеческих. Ценил малое как высокое. До конца призванью не следовал, и как слабый на беды сетовал. Жаждал денег, корысти искал обыденной. От того мельчает волхов, от богов удаляется. Самомнение одно лишь прибавляется, когда божьи достоиства теряются. Редко то самому видимо.
Так лежал волхов в ночи с ногой свернутой, со стволами упавшими беседовал. Истощилися силы его человеческие. Осталися только силы волховские. Ну, не век же мне тут лежать — думает. Захватил он зубами край кафтана мокрого, растирал колено ладонями, бинтовал его полотенцем как надобно. Начал вновь он путь к реке Вишере. В разуме его помутилося — кто он есть такой позабылося, волховское сознанье лишь осталося. Отступила боль из памяти. Чувствует он как с ноги на ногу переваливается, с камня на камень$7
Вновь колено болью отозвалося. От воды же волхву силы прибавилось. И побрел он по берегу ночному вишерскому. И набрел скоро на избу браконьерскую. Переполошилися в ней лодочники. Тута человека от веку не видывали, от Тулымских гор сюда не хаживали. Стало им не по себе — боязно. Повскакали они, вспохватилися. Ставили перед волхвом уху из хариуса. Для одежды мокрой место у костра выгораживыали, чаем теплым волхва отпаивали. В той избе ложилися спать от до утра раннего. А на утро к Велсу на байдаре черном отправились. Проплывали они берегами тихими, проплывали стенами каменными. Проплывали мимо камня Курыксарского, на большего дракона похожего, голову и хвост опустившего. В Велсе зажило колено у волхова…
Воротилися другие волхвы с верховьев Вишеры. Видели они начало мира древнего. Завязали они обои полы времени. Чтобы Русь стояла века, не кончалося, чтобы время началось по новому, чтоб смогла свершить Русь деяния великие.
Век стоять над землей солнцу красному. Век пахать на Руси землю пахарям. Век творить на ней чудеса мастеру. Век рождаться на ней милым детушкам. Век дерзать на ней честным юношам. Век испытывать мудрость волхову.
Писал Велимир в июле месяце 2001 года.
Книга природной веры. Том II
Глава IV.
В обычной жизни, народ упрощает великих богов до уровня духов, включая их в свои обыденные отношения. Но значит ли это, что у народа вообще нет великих богов, что из обыденности бытия не вытекают никакие вечные философские категории?
Думая так, мы можем прийти к схеме, предлагаемой некоторыми мыслителями, которые признают, что есть Природа и духи, а боги — это, де фантазия хитрых жрецов, отрешенных от народной массы.
Это не верно. Есть у народа великие боги. Если бы их не было, то не было бы ни народной мудрости, ни народного величия. За циклической суетой жизни, народ, в тайне для самого себя, он несет величайшую мудрость и величайшее достоинство, которое не может быть описано и понято без высокой религии.
Сознательное обращение к великим богам началось тогда, когда это потребовалось — когда сложилась государственность, и народ стал более ощущать себя принадлежащим государству, чем племени. Поэтому, мы имеем как бы два язычества. Первое — древнейшее народное язычество, берущее начало от разрозненных образов низшей демонологии. Второе — официальное, церемониальное язычество с почитанием великих богов. Эти два подхода нельзя противопоставлять друг другу без их взаимного ослабления. Сила проявится тогда, когда оба эти уровня веры поддерживают друг друга, и образуют единство.
Каждое племя поклонялось своим святыням, своим рекам, озерам и деревьям, своим курганам, имело своих богов — помощников и хранителей, которые возникли, выросли из духов прославленных предков и из тотемных животных. С ростом межплеменных контактов и созданием русского государства, произошел синтез племенных культур, в результате которого родственные по функциям боги персонифицировались в единых для всей земли общерусских богов.
Осознание этих общих богов производилось мыслителями, имеющими обширные знания и чувствующими единство славянского мира. Этот процесс мог даже происходить несколько раз в течение предыдущих тысячелетий, чередуясь с временами распада ранних государственных образований и возрождением древнейших религиозных представлений.
Все это продолжает происходить и в наше время. Предшествовавший нам многовековой перерыв едва ли изменил качество этого процесса. Всякое последующее осознание наших богов непременно вбирает в себя знание предыдущее. Потому мы сегодня естественно продолжаем наше язычество.
Общеславянских богов мы называем великими богами.
Творение Мира
1. Если наугад обратиться каким либо современным научным описаниям славянского язычества, то никакой информации о картине творения мира там может и не оказаться. Этому примером является статья В.В. Иванова и В.Н. Топорова "Славянская мифология" в энциклопедии "Мифы народов мира" 1991 года издания.
Почему же этот важнейший вопрос остается в тени и не рассматривается ни этнографией ни религиоведением? Отчасти это связано с дробностью и не признанием наукой сохранившегося мифологического материала, а отчасти со стремлением отказать язычеству в праве пониматься полноценной религией.
По этому вопросу во мнениях ученых просматривается любопытная закономерность. Если ученый готов рассуждать о славянских мифах творения, то он признает наличие у славян верховного или древнейшего божества. В частности усматривает такое место за богом Родом. Если же ученый сторонится мифов творения, то старается избегать вопроса о верховном божестве, а бога Рода считает не более чем домовым.