Книга Природной Веры

Сперанский Николай Николаевич

Проведя несколько дней в таких рассуждениях, которые проистекали сами собой, я вдруг почувствовал необходимость что-то написать мифологическое, связанное с богом Велесом. Почему-то для этого надо было сесть в лодку и поплыть по ночному озеру. И вот ночь, лодка, вода, темнота, звезды, и вечность. Ничто не торопит, а мысли все текут сами.

Невольно перед глазами всплыл Девий камень из Голосового оврага, что рядом с Коломенским. Потом появился с длинными каштановыми волосами и без бороды высокий молодой бог. В одной руке он держал продолговатый камень, в другой посох, и улыбался. И я знал, что это был Велес в начале времени. Потом возникла толща воды, темная от ила и семян водяных трав. Невольно подумалось

о тяжести и о чем-то грязном, привнесенном в эту воду людьми. Кто-то особенно тяготится всем этим, то была хранительница озера — берегиня Лядна. Она веками охраняла этот берег и эту воду от смешения и превращения в болото, в трясину, во что-то неопределенной, потерянной природы. Сегодня ей особенно трудно, ее страшит и давит изуродованная земля. Где-то рядом, в темной толще воды страдает затравленная людьми богиня…

И вдруг зрительные образы исчезли, а вместо них появилось сразу много слов, которые все были сказаны разом. Сказанные, они лежали в памяти как бы в неком свитке, там их надо было развернуть, прочитать и несколько привести в порядок. Свиток никем никогда не читался, но я почему-то уже догадывался о его содержании, и это знание было зыбко, оно давалось только на ограниченное время.

Тогда стало ясно, что созерцание закончилось, и надо действовать, надо писать. Подналег на весла. Греб сильно, но плавно — берег свиток. Дома взял бумагу и начал писать, понемногу и на мысленную ощупь разворачивая свиток внутри себя и узнавая его содержание. При этом очень боялся уснуть или развернуть свиток быстрее, чем пишу, потому, что все прочитанное быстро покидало память…"

Приведенный сюжет не вымысел, он действительно имел место. Приводится он здесь как пример опыта мифотворчества, того начала, которое может предшествовать рождению мифа. Возникший при этом миф: "Слово берегини Лядны", приведен в этой книге.

4. Обобщая этот пример, можно сказать, что миф рождается в мистическом видении, когда практический разум усыплен. Миф есть обозначенная словами «шапка», которая венчает огромную гору бессознательных состояний, переживаемых многократно и многими людьми. Эти состояния строго принадлежат своему народу в своем историческом времени. Без понимания и умения переживать эти состояния, разбор мифа оказывается пустой затеей, философией ради философии. Миф добровольно заимствуется одним народом у другого лишь тогда, когда он чувствуется своим, этнически подходящим.

Таким образом, для своего народа, этноса миф оказывается языком выражения духовных ценностей. Представителями чуждого этноса миф понят быть не может. Всякое толкование мифа инородцем будет его личным творчеством, философским или научным взглядом извне.

5. Есть бескрайний и непочатый раздел науки на стыке психологии и мифологии, который еще ждет своего воплощения. Пришло время кратко описать его.

Живой миф способен регулировать нравственные отношения. Но записанный в виде документа, миф не является кодексом.

Не обладая полнотой кодекса писанных законов, миф предполагает обладание полнотой своих функций внутри человека. Миф есть сакральный опыт, который всегда предполагается, всегда молчаливо присутствует в своей вере и культуре. Он закрепляется в душе человека. Он управляет и повелевает через бессознательное мышление, поскольку сам есть его высшее порождение. Миф придает устойчивость пирамиде бессознательного мышления, которая имеет разные уровни, отличные по степени громоздкости, эмоциональности и логичности.

Миф оказывается тем буфером, через который идет обмен меду сознанием и подсознанием. Соответственно, он определяет качество обмена. И если какие-то духовные сущности воздействуют на наше подсознание, они вынуждены считаться с нашей мифологической системой. Они ею обнаруживаются. Мифологическая система это

как бы фильтр, работающий в объеме подсознания. Эта система есть подобие стража Фрейда, который не пропускает скотские побуждения цивилизованного европейца из подсознания в сознание. Во фрейдовском понимании подсознание — это хаос страстей. По нашим представлениям миф чистит и структурирует подсознание, и является стражем на обратном пути: из сознания в подсознание человека. Отметим, что в нашу эпоху страшно не то, что всплывает из подсознания, а страшно то, что в него сознательно вводится.

Система мифов есть ключевой элемент веры. Мы можем говорить о ценностях веры, когда человек несет в подсознании такую группу мифов, которая позволяет ему разрешать духовные проблемы, и противостоять экспансии инородных духов. По этим причинам, формирование в сознании человека мифологической картины — желательно. Без такой картины, человек лишен возможности разобраться в себе, утвердиться во мнении и противостоять дурным психическим влияниям. Можно думать, что такие распространенные состояния психики как депрессия и психическое истощение связанны с ослаблением жизнеутверждающей мифологической картины, о существовании которой человек не догадывался. Службу, которую в древности выполнял миф, сегодня пытаются выполнять ценности социального строя и государственная пропаганда.

Люди с разными системами мифологии не найдут общего языка. Именно поэтому важно, чтобы наш народ был носителем близких и взаимоприемлемых систем мифологии. Народы с противоположными системами мифологий оказываются враждебными друг другу. Впоследствии, свою мифологическую несовместимость они так же запечатлевают в мифах как например, Ригведа запечатлела битву Индры с Вритой.

Можно находить сколько угодно материальных причин войны древних ариев против аборигенов древней Индии, но они никогда не дадут ответа на самый простой вопрос: почему же арии не дрались отчаянно друг с другом за те же материальные блага, а находили себе именно такого соперника, который был с их точки зрения инакомыслящим? Механизм: "свои — чужие" во все времена являлся самым действенным механизмом в организации агрессии одного этноса против другого. При этом у «чужих» обязательно есть инородный мифологический элемент. На основе него они думают и поступают не так, как «свои». Мифологические представления, (привитый с детства комплекс мифов), не только определяют жизнь отдельного человека, но и определяют лицо этноса, решает судьбу народов, и двигают мировую историю.

Таково значение мифов, которое не утратилось и по сей день. Современность так же живет мифами, которые управляют государствами и движением материальных средств (например мифы о советской угрозе, о прогрессивности демократии или мифы о всесилии мирового масонства). Эти современные политические мифы отличаются от религиозных тем, что базируются не на подсознании человека, а на однобокости его информированности, на сознательной политической лжи. Изначально они и возникают как ложь, а не как откровение, и в этом смысле не всегда функционируют как мифы. Здесь нас интересуют только мифы религиозные.

6. Теперь уточним понятие веры. Вера есть явление большее, чем система живых мифов на которую она опирается.

Мы уже установили, что миф следует рассматривать как живое явление, живущее в людях и располагающееся на границе сознательного и бессознательного в каждом человеке. Через эту границу миф входит в сознание человека, откуда он сегодня позорно изгоняется обратно, ибо не выдерживает рационального подхода, который предъявляет мифу большинство людей. При этом защиту от подсознания, у таких людей выполняет разум и рациональное мышление, которое стремится доказать, что страхи и образы подсознания — это не более чем фантазии, возникающие в темном чулане, который лучше запереть.