Книга привидений
Шрифт:
В этот момент я услышал возглас - и увидел вспышку света. Рабочие пробились сквозь барьер. В пещерку хлынул поток свежего воздуха. Я поднялся.
– О Господи! Мсье жив!
У меня закружилась голова. Заботливые руки подхватили меня и вытащили наружу. К моим губам поднесли флягу с коньяком. Когда я пришел в себя, мне ничего не оставалось, как сказать моим спасителям:
– Заделайте дыру! Завалите проход. Пусть H.P. остается там, где мы его нашли. Не нужно переправлять его в Британский музей. У меня уже достаточно доисторических экспонатов. Прощай, милый Везер!
ГЛАМ
Эта
В начале одиннадцатого столетия, неподалеку от Долины Теней, что на севере Исландии, стояла маленькая ферма, в которой жили достойнейший Торхалл и его жена. Землевладелец не мог считаться ярлом, но был вполне обеспечен, чтобы о нем говорили как о богатом; это мнение основывалось прежде всего на многочисленных стадах овец и прекрасных коров. Он мог бы считаться вполне счастливым человеком, если бы не одно обстоятельство - на его пастбища совершались набеги.
Ни один пастух не желал наниматься к нему в работники; он давал большие деньги, он угрожал, умолял, - все было напрасно; один за другим пастухи уходили от него, и вскоре сложилось так, что он вынужден был обратиться к помощи Совета, происходившего каждый год, рассказав о том, что происходит. Торхалл запряг лошадей, погрузил припасы, которых должно было ему хватить на путешествие и возвращение, взял в руки свой длинный кнут, попрощался с женой и, спустя время, прибыл в Тингвеллир.
Главой Совета в те годы был Скапти, сын Торода, слывший за человека весьма разумного и крайне осторожного, способного давать лучшие советы, а потому землевладелец из Долины Теней направил свои стопы прямо к его жилищу.
– Положение и впрямь затруднительное - обладать большими стадами овец и не иметь того, кто бы присматривал за ними, - сказал Скапти, покусывая ноготь большого пальца и покачивая мудрой головой, набитой знаниями, подобно тому как праздничная куропатка бывает нафарширована голубикой.
– Но, поскольку ты обратился ко мне за советом, я помогу тебе найти пастуха; есть у меня один на примете, человек недалекого разума, чтобы о чем-то поразмыслить, зато сильный, как бык.
– Если он в состоянии заботиться о моих овцах, мне все равно, умен он или глуп, - отвечал Торхалл.
– Можешь не сомневаться, что он с этим справиться, - сказал Скапти.
– Это дюжий, храбрый парень; он швед из Силгсдаля, если тебе это о чем-то говорит.
По дороге из Тингвеллира "необходимая вещь", - так называют их в Исландии, - две серовато-белые лошади Торхалла ослабили упряжь и распряглись; ему пришлось самостоятельно ловить их и снова запрягать, что показывает, насколько рачительным и умелым хозяином он был. Он пересек Слета-аси, затем путь его лежал через Арманн-фелл, и только возле Приест Вуд повстречал странного человека, шедшего возле нагруженной дровами и хворостом телеги. Парень был
– Как твое имя, добрый человек?
– спросил ярл, останавливаясь.
– Глам, к вашим услугам, - ответил дровосек.
Некоторое время Торхалл молча смотрел на него; затем, покашляв, осведомился, нравится ли Гламу его занятие.
– Сказать по правде, нет, - отвечал тот.
– Мне больше по душе пастушеская жизнь.
– Пойдешь ли ты ко мне в услужение?
– спросил Торхалл.
– Я слышал о тебе от Скапти, а мне очень нужен пастух нынешней зимой.
– Я согласен служить вам на том условии, что буду поступать так, как считаю нужным. Однако должен предупредить, что становлюсь немного агрессивным, если что-то идет не так, как я задумал.
– Я не буду против этого возражать, - отвечал ярл.
– Когда ты сможешь приступить к исполнению своих новых обязанностей?
– Погодите! Вы не сказали мне, существует ли что-то, что может помешать мне их исполнять?
– Кое-что существует, - отвечал Торхалл.
– Поговаривают, что мои овечьи пастбища посещаются призраками.
– Чепуха! Я не из тех, кто боится духов, - рассмеялся Глам.
– Пусть они боятся меня; по рукам, я буду у вас в начале зимы.
После этого они расстались, и ярл, поблагодарив про себя Скапти за его совет и помощь, развернул свою повозку в сторону дома.
Прошло лето, за ним - осень, а в Долине Теней о новом пастухе не было ни слуху, ни духу. Зимние ветра зазмеились по долине, принеся с собой снег, заметая дороги и нагромождая сугробы. Речка на мелководье покрылась льдом; ручьи, в теплое время скользившие по каменным уступам, превратились в сосульки.
В одну из ночей, когда за окнами бушевал ветер, сильный удар в дверь сотряс дом. Мгновение, и вошел Глам, высокий, словно тролль, сердито вращая глазами; его седые волосы слиплись, зубы стучали от мороза, лицо в отблесках огня, горевшего в камине, казалось кроваво-красным. Торхалл вскочил и тепло поприветствовал вошедшего, чего нельзя сказать о хозяйке, которая была напугана диким видом вошедшего.
Проходили недели, новый пастух каждый день выгонял на болота отару; его громкий грубый голос могучим эхом прокатывался по долине, когда он собирал вместе разбредшихся овец. В его присутствии дом мрачнел, а когда он говорил, женщины, открыто выказывавшие ему неприязнь, вздрагивали.
Неподалеку за хлевом располагалась церковь, но Глам никогда не переступал ее порога; он ненавидел церковное пение и его вряд ли можно было назвать примерным христианином. В канун Рождества, поднявшись ни свет ни заря, он громко потребовал мяса.
– Мясо!
– воскликнула хозяйка.
– Никто, называющий себя христианином, в этот день не ест мяса. Завтра святое Рождество, сейчас пост.
– Пустое!
– проревел Глам.
– Насколько я могу судить, по сравнению со старыми добрыми временами язычества люди ничуть не стали лучше. Принеси мне мяса, и не прекословь по пустякам.
– Можешь не сомневаться, - попыталась урезонить его женщина, - если не следовать правилам, установленным Церковью, случится беда.
Глам стиснул зубы и сжал кулаки.