Книга привидений
Шрифт:
И увидел, что ее глаза, расширенные от ужаса, прикованы не к моему лицу, а к моей ноге.
Моя нога! Во имя всего святого, что могло быть в ней такого ужасающего? Утро выдалось туманное; ночью шел дождь, и, должен признаться, перед выходом из дома, я подвернул свои брюки. Но это не редкость, в этом нет ничего возмутительного, чтобы заставить даму смотреть на меня подобным образом.
Если в этом все дело, я могу опустить закатанные брючины вниз.
Но тут я увидел, что дама поднимается со стула, на котором сидела, и перемещается на другой, подальше, по-прежнему не отводя взгляда от моей ноги, на уровне колена. Пересаживаясь, она выронила
Полагаю, никто не удивится тому, что я был очень обеспокоен и совершенно позабыл о проблеме происхождения английской художественной школы и недоумении по поводу того, почему Британский музей более популярен у посетителей, чем Национальная галерея.
Предполагая, что, возможно, был обрызган грязью, вылетавшей из-под колес экипажей, пока шествовал по Оксфорд-стрит, я провел рукой по ноге, начиная чувствовать легкое раздражение, и почти сразу прикоснулся к чему-то холодному и липкому, что заставило мое сердце на мгновение замереть; я вскочил и сделал шаг вперед. Почти сразу же дама, с криком ужаса, поднялась со своего стула, вскинула руки и выбежала из зала, оставив на полу упавший зонтик. Кроме нас в картинной галерее были и другие посетители; они обернулись на ее крик и удивленно посмотрели ей вслед.
Дежуривший в зале полицейский подошел ко мне и поинтересовался, что случилось. Я был в таком волнении, что не знал, как ему ответить, и сказал, что понимаю в происшедшем не более, чем он. Я сказал также, что дама вела себя странно, у нее был необычный вид; что ему следует подобрать ее зонтик и подождать, пока она за ним вернется.
Эти расспросы полицейского вызвали у меня досаду, поскольку мешали мне разобраться в том, что послужило причиной ее тревоги и бегства; она наверняка заметила что-то у меня на ноге, что, - я это очень отчетливо ощущал, - перемещалось по ней вверх.
Я чувствовал тошноту и отвращение от этого прикосновения, но не имел возможности избавиться от этого объекта. Мне казалось, что мои руки испачканы, мне хотелось как можно скорее вымыть их, и тем самым избавиться от гадкого ощущения.
Я взглянул на пол, на свою ногу, но ничего не увидел. По всей видимости, когда я вскочил, то нечаянно смахнул это полой пальто со своих брюк, и оно забралась в его складки. Поэтому я быстро снял пальто, встряхнул его, а затем снова осмотрел брюки. На них ничего не было; ничего не упало с пальто, когда я его встряхивал.
В последний раз осмотрев себя, я поспешно покинул галерею, и отправился, как только мог быстро, едва ли не бегом, на вокзал Черинг-Кросс, а оттуда вниз по узкой улочке, ведущей к "Метрополитен", в банно-парикмахерское заведение Фолкнера, где попросил горячую воду и мыло. Вода была такой горячей, что я едва мог терпеть; я принялся тереться карболовым мылом, особенно в тех местах, которых касался странный мерзкий объект. Тщательно вымывшись, я ушел. В тот вечер у меня было намерение посетить "Принцесс театр" и купить билет на утренний поезд; от этого пришлось отказаться. Я никак не мог избавиться от чувства тошноты и холода, произведенных прикосновениями неизвестной твари. Я зашел пообедать к Гатти, что-то заказал, не помню, что именно, но, когда заказ был доставлен, обнаружил полное отсутствие аппетита. Я был не в силах проглотить ни кусочка, даже сама мысль о еде вызывала отвращение. Я отодвинул заказанное, сделал несколько глотков бордо, после чего покинул ресторан
Чувствуя нездоровую слабость, я бросил пальто на спинку дивана и повалился на кровать.
Не знаю, по какой причине, мой взгляд все время возвращался к пальто.
Туман за окном рассеялся, снова стало светло, не то, чтобы очень, но вполне достаточно, чтобы удовлетворить живущего в Лондоне, так что я мог видеть комнату, словно бы сквозь темную вуаль.
Голова моя была совершенно пуста. Насколько мне помнится, обычно это бывает только в одном случае, - мой разум отключается, когда я пересекаю Канал, направляясь из Дувра в Кале, причем это происходит в любую погоду. Сейчас я лежал на своей кровати в подобном состоянии: испытывая тошноту и без единой мысли в голове. Впрочем, длилось это недолго.
Я увидел нечто, заставившее меня содрогнуться.
Поначалу мне показалось, будто карман пальто приподнимается. Я не придал этому значения, подумав, что пальто потихоньку сползает со спинки дивана, и это его перемещение приводит к возникновению складок. Но вскоре понял, что это не так. Складка была образована чем-то, находившимся внутри кармана и прилагавшим все силы, чтобы выбраться наружу. Добравшись почти до верха, это что-то словно обессилело и свалилось обратно. Образование складок на ткани свидетельствовало о том, что внутри кармана находится какое-то живое существо.
– Мышь, - сказал я себе, и сразу позабыл свои страхи, мне стало даже интересно.
– Маленькая мошенница! Как ты умудрилась оказаться у меня в кармане? Я же не снимал пальто все утро.
Но нет - это была не мышь. Я увидел что-то белое, выглядывающее из кармана; мгновение, и объект показался целиком, но я, тем не менее, никак не мог понять, что это такое.
Мне стало интересно, и я приподнялся на локте. При этом я произвел некоторый шум, заскрипела кровать. В то же самое мгновение что-то упало на пол, некоторое время лежало там без движения, как бы приходя в себя, а потом начало перемещаться по полу, подобно гусенице.
Есть гусеница, которую называют "землемеркой", потому что она, перемещаясь, сначала подтягивает заднюю часть к голове, а затем снова распрямляется, образуя таким образом сначала петлю, а затем вытягиваясь до своей полной длины. То, что я наблюдал на полу, вело себя в точности как эта гусеница. Цветом оно напоминало червя, длиной примерно в три с половиной дюйма. Однако это не было гусеницей, поскольку не отличалось особой гибкостью; оно состояло как бы из двух частей, одна больше другой. Некоторое время я удивленно наблюдал за ним, как оно перемещается по ковру - выцветшему зеленому ковру, с темно-зелеными, почти черными, цветами на нем.
Оно имело, как мне показалось, голову, тускло поблескивавшую, но отчетливо выраженную; впрочем, света было недостаточно, и я не мог разглядеть существо достаточно четко; кроме того, оно постоянно двигалось, что сильно мешало восприятию.
А затем я испытал шок, еще более сильный, чем прежде, когда существо выпало из моего кармана; передо мной находился палец, - я был в этом совершенно убежден, - человеческий палец, а то, что я принял за поблескивавшую голову существа, было ногтем!
Палец не казался ампутированным. Не имелось никаких признаков крови или рассечения в том месте, где должен был располагаться сустав; оконечность пальца, или его корень, если можно так выразиться, был скрыт чем-то вроде тумана, и я не мог даже представить себе, что именно там может скрываться.