Книга рая. Путь. Морфология непостижимого и недосягаемого
Шрифт:
Возникновение предела из бесформенного – важный этап образования средневекового космоса, созвучный конструированию архитектурных сооружений. Круговое движение оказывается у Григория активностью, которая производит видимое и отделяет видимое от невидимого. Филон Александрийский, стоявший у истоков комментариев к «Шестодневу», описывал постепенное явление мира зрению как подготовку появления человека, которого он сравнивает со зрителем в театре, на стадионе или с приглашенным на пиршество. При этом все это явление видимой роскоши зрению гармонизировано архетипическими круговыми движениями и «согласием круговращений» 246 . Этот этап явления поражающего разнообразия форм мира, своего рода театра мироздания, Фома Аквинский будет называть «деянием украшения», к которому он относит, например, появление растений и животных:
246
«Водительствующий всем, словно устроитель состязания
В самом деле, растения обладают жизнью, как и животные. Но создание животных не полагается среди деяний различения, а относится к деянию украшения. Следовательно, и создание растений не должно упоминаться в третий день, который относится к деянию различения 247 .
Тут следует прерваться и сделать специальный экскурс в историю понятия «космос». У Аристотеля слово ???µo? встречается четыре раза – один раз в «Риторике» и три раза в «Поэтике». И всякий раз оно употребляется в смысле «украшения» или «орнамента». В «Поэтике» говорится, например:
247
Святой Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть первая, вопросы 65–119 (часть I, вопрос 69, раздел 2). С. 52.
Всякое имя есть или общеупотребительное, или редкое, или переносное, или украшательное (???µo?), или сочиненное, или удлиненное, или укороченное, или измененное 248 .
К сожалению, та часть, где Аристотель разъяснял смысл этого термина, оказалась, скорее всего, утраченной. В «Риторике» «космос» возникает в контексте адекватности и уместности стиля речи ее предмету:
Стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства (pathetice), если он отражает характер (ethice) и если он соответствует истинному положению вещей. Последнее бывает в том случае, когда о важных вещах не говорится слегка и о пустяках не говорится торжественно и когда к простому имени (слову) не присоединяется украшение (???µo?); в противном случае стиль кажется шутовским… 249
248
Аристотель. Поэтика (1457b) // Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983. С. 669.
249
Аристотель. Риторика (кн. III, 7, 1408а) // Античные риторики / Под ред. А. А. Тахо-Годи. М.: Изд-во МГУ, 1978. С. 137.
Неожиданным образом «космос», будучи риторическим украшением, фигурирует в контексте уместной адекватности. Лейн Купер, посвятивший «космосу» у Аристотеля специальное исследование, показал, что «украшением» может быть любое слово, или сочетание слов, или фигура речи, которая связывает описываемое с идеей красоты, то есть совершенного порядка. Но такое связывание, по мнению Купера, работает в режиме «сублимации»:
…глагол ?о?µ??? («украшать») объясняется как процесс сравнивания объекта, которому вы хотите воздать хвалу, с лучшим объектом с помощью прекрасного имени… 250
250
Cooper L. Aristotelian Papers. Ithaca: Cornell University Press, 1939. Р. 106.
Много лет назад Ананда Кумарасвами опубликовал статью об орнаменте, проясняющую смысл этого слова в древности. Он, в частности, писал о том, что некогда «украшение» прежде всего означало завершение предмета, наделение его всеми необходимыми атрибутами и компонентами. В конечном счете речь шла о финальном этапе индивидуации предмета. И лишь постепенно орнаментация стала означать наделение украшательскими излишествами. Кумарасвами пишет в этой связи о «дегенерации значения». В этом контексте то, что сегодня выродилось в косметику, некогда было способом завершения женщины до совершенной полноты, которая ассоциировалась с красотой. Фома Аквинский, обсуждая вопрос о том, свободно ли украшение женщин от смертного греха, цитировал Киприана:
Киприан говорит: «Я полагаю, что не только девицы и вдовы, но также и жены и все без разбору женщины должны знать, что им никоим образом не дозволено обезображивать сотворенное и созданное Богом, образованный Им прах при помощи
251
Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II–II. Вопросы 123–189 (II–II, 169, 2, 2). К.: Ника-Центр, 2014. С. 423.
Греховно такое украшение, которое вместо завершения и проявления сущности ее искажает. Поэтому Фома называет греховным, например, ношение женщиной мужской одежды. Исидор Севильский, обсуждая возникновение слова «мир» (mundus), замечает, что греки использовали это слово,
также означающее «косметику» и происходящее от «орнамента», из-за разнообразия элементов и красоты небесных тел. Они называют его ???µo?, что означает «орнамент», так как нашим телесным зрением мы не видим ничего более прекрасного, нежели мир 252 .
252
The Etymologies of Isidore of Seville (XIII, I). Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Р. 271. О понимании орнамента у Исидора см.: Bloomer K. «[The Greeks] called it KOSMOS, which means ornament» // Approaching Religion. December 2016. Vol. 6. № 2. Р. 44–46.
Разнообразие дифференцированных и упорядоченных элементов составляет и космос и орнамент.
Кумарасвами даже пишет о культурах, в которых драгоценности и украшения женщины, прежде чем относиться к декору, означали «необходимое устройство, без которого они не могли функционировать как женщины» 253 . Здесь как бы воспроизводится в маленьком масштабе та же ситуация, что и с космосом. Сначала женщина творится как некая сущность, затем проходит стадию различения, отличающую ее, например, от мужчины, а затем стадию украшения, в которой она довершает себя как женщина.
253
Coomaraswamy A. Ornament // Art Bulletin. Vol. 21. № 4. 1939. Р. 380.
Эта последняя стадия входит в состав Шестоднева и связывает космос с эстетикой и идеей красоты. Эта стадия в древних и средневековых космологиях получила название exornatio mundi, или ornatus mundi – украшения или убранства мира 254 . Я уже упоминал о том, что Фома относил к этой стадии создание растений и животных. Вот как описывает Умберто Эко место exornatio mundi в системе творения:
Exornatio mundi (убранство мира) представляет собой ту итоговую операцию, которую Природа за счет органического взаимодействия многообразных связей осуществила в уже сотворенном мире <…> В данном случае убранство (ornatus) есть порядок и collectio creaturum (собрание тварей, созданий). Красота начинает проявляться в мире лишь тогда, когда сотворенная материя начинает различаться внутри себя самой по весу и числу, очерчивает собственные контуры, обретает образ и цвет. Следовательно, и в этой космологической концепции убранство (ornatus) сближается с той обособляющей вещи структурой, которая позднее, в XIII веке, трансформируется в укоренение прекрасного (pulchrum) в принципе формы (forma) 255 .
254
История этого понятия подробно исследована в кн.: Guest C. L. The Understanding of Ornament in the Italian Renaissance. Leiden: Brill, 2016.
255
Эко У. Искусство и красота в средневековой эстетике. М.: ACT : CORPUS, 2015. С. 72–73.
Прекрасное – это венец творения, окончательное установление образа, преодоление изначальной безвидности через природный процесс, увенчивающийся возникновением жизни. Исидор Севильский считает воплощением украшения, орнамента царский венец – корону, которая знаменует собирание народов под знаком венценосной головы, то есть своего рода завершение упорядочивания общества. С короной связаны, по его мнению, любые головные повязки (corona), символизирующие «круг из людей» и названные так «потому что в начале люди обегали (currere) алтари, так что корона была сформирована и названа в соответствии с образом кругового движения „группы танцоров“ (choros)» 256 . Тут хорошо видно, как венчание и завершение ведет к образу мировой гармонии, воплощенной в хороводе и хорах. Но такая гармонизация всегда проходит через дифференциацию аморфного и ее организацию в порядки. Бернард Сильвестр включает в свою «Космографию» целый гимн дифференцирующей силе живого:
256
The Etymologies of Isidore of Seville (XIX, XXX). Р. 390.