Книга секретов

Уэст Жаклин

На сей раз Мортон ее ждал. Когда Олив с громким «хлоп» приземлилась на влажную от росы землю, его круглая голова выскочила в нескольких ярдах от рамы; во всклокоченных белых волосах застряли длинные зеленые травинки.

– Ты в порядке? – спросил он.

– В полном, – шепнула в ответ Олив. Она обернулась, чтобы подглядеть через раму, но что бы там ни скрипело, оно уже исчезло.

– Я не был уверен, когда именно ты вернешься, и решил просто подождать тебя здесь, – сообщил Мортон.

– Спасибо. – Олив опустилась на колени в траву рядом с ним, подняв водоворот упрямо повисшего вокруг тумана.

– Так и за чем мы следим? – спросил Мортон.

Олив снова

вскочила и поманила Мортона к раме. Он встал на цыпочки, чтобы заглянуть за край.

– Видишь, как отсюда просматривается весь коридор? – спросила Олив.

Мортон кивнул.

– Я думаю, с той картиной творится что-то странное – с вон той самой последней, что у двери розовой комнаты. – Олив показала пальцем. Мортон вытянул шею в этом направлении. – Но от двери моей собственной комнаты мне ее не видно, – Олив вздохнула и поморгала. – Надеюсь только, что это случится, прежде чем мне настанет пора вылезать.

Какое-то время они оба стояли у рамы, выглядывая из-за края. Коридор был черен и неподвижен. Даже лучи лунного света на ковре, казалось, застыли. После нескольких минут молчаливого ожидания они решили было поиграть в «двадцать вопросов», но Мортон был нервным и рассеянным, а Олив боковым зрением без конца видела воображаемых лазутчиков, снующих по коридору. Пальцы ее ног как раз начали неметь и затекать, а Мортон в пятый или шестой раз повторял: «Ты уже спрашивала, больше оно хлебницы или меньше», когда в дальнем конце холла вдруг шевельнулась чья-то тень.

– Смотри! – прошептала Олив. Они с Мортоном согнулись так, чтобы над рамой торчали одни глаза.

Из темноты розовой спальни выплыло маленькое темное пятнышко. Оно двинулось по коридору, и лунный свет из окон фасада охватил и растянул его тень. И эту длинную черную тень, как выяснилось, отбрасывал кот.

– Это Горацио? – выдохнул Мортон.

– Вроде того, – выдохнула Олив в ответ.

За Горацио скользнуло еще одно темное пятно. Оно было высоким и узким, и отбрасывало такую длинную тень, что та дотянулась почти до рамы, где на корточках сидели Олив и Мортон. Олив прищурилась, стараясь рассмотреть его получше, но при этом не дать заметить себя. Тень двинулась по коридору и в какой-то момент пересекла синий луч лунного света. И в это мгновение Олив разглядела высокую, стройную мужскую фигуру – мужчину с длинными вьющимися волосами и в оборванной одежде; мужчину с чертами, словно вырезанными из дерева. Мужчина нес две сумки. Одна, маленькая с короткими ручками, висела на левой руке. Другая была большим холщовым мешком вроде наволочки, затянутой на шнурок. В мешке что-то шевелилось.

Оттуда донесся приглушенный жалобный писк – звук, который Олив как минимум один раз уже слышала. Человек грубо встряхнул торбу. Писк оборвался. Мужчина задержался перед картиной с обрывистым холмом и (Олив, глядевшая на это, едва могла дышать) сунул руку в мешок. Не вынимая ее, он забрался в раму и затащил обе сумки следом.

Горацио уселся на ковер в коридоре, следя, как мужчина исчезает из виду. Потом кот поднялся на ноги и затрусил по коридору мимо рамы Линден-стрит и вниз по лестнице в темноту.

Мортон, с широко распахнутыми глазами, повернулся к Олив.

– Кто это? Как ему?…

– Мортон, я еще не совсем понимаю, что происходит, но мне нужно, чтобы ты проследил за Горацио. Постарайся

не подпускать его к картине, в которую залез этот человек. Если сможешь, постарайся вообще не пускать его на второй этаж. Сможешь?

Мортон кивнул.

Олив схватила его за руку, и один за другим они выбрались из рамы в коридор второго этажа.

– Будь осторожен, – прошептала Олив.

– Ты будь осторожна, – шепнул в ответ Мортон. Бросив на нее последний беспокойный взгляд, он поспешил вниз по ступеням.

Олив со всех ног бросилась по коридору, удостоверилась, что ленточка от очков надежно держится у нее на шее, и, стараясь двигаться бесшумно, влезла в полотно с обрывистым холмом, чтобы пуститься по следам человека-тени.

22

После темноты коридора дневной свет в картине показался непривычно ярким. Пасмурное серое небо заставило Олив зажмуриться. Море цветов, окружавшее ее со всех сторон, теперь казалось колючим, неприятным и угрожающим. Что-то странное было в этом месте – то, как оно менялось с каждым новым взглядом или посещением, словно кто-то им управлял. И Олив догадывалась, кем мог быть этот кто-то.

Она осмотрелась, моргая и лихорадочно размышляя. Молодого человека нигде не было видно. Но Олив тем не менее понимала, что он не мог быть далеко, и не хотела бы противостоять ему в одиночку. Оглядевшись в последний раз, она кинулась бежать вверх по холму, к каменной церквушке, и море цветов цеплялось за ее пижамные штаны зазубренными стеблями.

Портрет родителей Мортона ждал там, где она его оставила – прислонив к последнему ряду церковных скамеек. Олив схватила холст и вынесла его обратно на дневной свет, задержавшись на гребне холма, чтобы оглядеть лес внизу. Там, между деревьев справа от нее по склону, вилась ленточка дыма. Олив взяла портрет под мышку и бросилась в сторону исчезающей тропы.

С каждым шагом Олив заросли ежевики на склонах, казалось, делались еще гуще, обдирая ей лодыжки шипастыми ветками. Дважды пришлось останавливаться, чтобы выпутать из кустов отворот фланелевой штанины. После этого Олив помчалась еще быстрее, выбежав из зарослей орляка прямо в позолоченный лес. Холодный воздух драл ей горло, словно зубья пилы.

Приблизившись к домику, Олив заставила себя замедлить шаг. Она перебегала от одной рощицы берез до другой, надежно прячась за ними. За стволами, обтянутыми похожей на бумагу берестой, виднелась крошечная лачуга, из печной трубы которой постоянно валил столб дыма. Дверь была открыта, изнутри не доносилось ни звука. Олив пристроила портрет родителей Мортона на землю за тесно росшими стволами, поправила очки и заползла в холст.

Мистер и миссис Нивенс не выказали никакого удивления при виде Олив. Впрочем, они не выказали бы никакого удивления и в том случае, если бы она прошлась колесом по полу, стреляя из пальцев ног виноградным желе и распевая «Звездное знамя» [13] задом наперед. И когда Олив, запыхавшись, поднялась на ноги, они улыбались все теми же остекленевшими улыбками. Миссис Нивенс скосила свои чересчур большие глаза. Мистер Нивенс пошевелил похожей на сосиску рукой – это могло быть как приветственным взмахом, так и невольным нервным спазмом. Если бы, конечно, у мистера Нивенса были нервы.

13

Государственный гимн США.