Книга Семи Дорог
Шрифт:
Сообразив, что в расческе таилась воздушная магия, высвободившаяся, когда треснула ручка, Меф уселся на диван и стал размышлять, что делать дальше. Однако додумать не дали – дверь вдруг слетела с петель и, опрокинув письменный стол, врезалась в стену. В комнату ввалились Прасковья, Шилов и Зигя, который буксировал на веревочке игрушечный грузовик. На бледных скулах Прасковьи подковами лежал румянец. На ней были растянутая майка с цветочными узорами – явный секонд из Турции – и джинсы, украшенные стразами, стоимостью
Шилов подталкивал перед собой озеленителя – одного из тех, кто занимался выбиванием долгов. Тот был вдвое шире Шилова в плечах, похож на гориллу и злобен, однако шел на цыпочках, с вытаращенными глазами и напряженным лицом, подчиняясь мудреному залому кисти. Что-то подсказывало Мефу, что озеленитель пойман на лестнице секунд десять назад.
– Стучать надо! – сказал Буслаев.
– Папуля! Я стучаль! – жалобно сказал младенец Зигя, ища глазами, куда упала дверь.
Меф выпустил рукоять спаты. Он уже разобрался, что это был обычный дружеский визит. Насколько можно ожидать дружественности от тартарианцев.
– Что твоему свету от нас надо? А? – визгливо спросил озеленитель. Меф понял, зачем его прихватили с собой. Как рупор для Прасковьи, поскольку лишний раз использовать Зигю она жалела.
– И что моему свету от вас надо? – устало спросил он.
Не так давно Мефодий обнаружил, что отвечать вопросом на вопрос – самая выгодная тактика. Собеседник проговаривается, а ты нет. Шилов задиристо оглянулся на рукоять меча.
– А ну встать! – заорал он на Мефа, двумя ногами заскакивая на диван.
– Ты уверен, что этого хочешь? – уточнил Буслаев, с вежливым вниманием разглядывая его ноги.
– Встать!!!
– Ну сам попросил, – ответил он и встал с покорным вздохом.
Рассчитал верно. Шилов был легче его. Секунду спустя он уже барахтался, прижатый диваном к потолку, и пытался выхватить меч.
Оставленный без присмотра озеленитель начал приходить в себя. Прасковья, заметив это, щелкнула пальцами. Тот застыл, как суслик, со сложенными на животе ручками.
– Твой свет пытался нас убить! Исподтишка! – повторил он.
Меф с сомнением цокнул языком.
– Когда?
– Четверть часа назад. Нас обстреляли маголодиями!
– Как-то плохо обстреляли.
– Плохо?!
– Ну да. Вы оба живы, – Меф знал возможности маголодий света. Были среди них и такие, которые перебросили бы автобус через девятиэтажный дом.
Шилов наконец закончил потрошить мечом диван и обрушился вниз, злобный, как сорок тысяч ос. Меф дальновидно укрылся за Зигю, зная, что его Шилов трогать не будет.
– Ты сам попросил встать! – на всякий случай напомнил он.
– Так, значит, не нападал? Ты слепой? Мы оба ранены! – Шилов ткнул пальцем в скулу, на которой подсыхал
У Прасковьи похожая ссадина была чуть ниже локтя. Меф вспомнил подвал в Острогоново и призрака, атаковавшего его оружием, которое было в списке Арея. А ведь там же были и флейты…
– А Зигя, конечно, не ранен, хотя мишень огромная, – сказал Буслаев задумчиво.
Нос Шилова побелел на месте перелома.
– К чему ты клонишь?
– Наверняка одна флейта была очень длинной. А другая или боялась мокрых рук, или состояла из многих трубочек.
– А-а! Так ты знал и молчал? Я тебя прикончу! – взревел Шилов, кидаясь к нему.
Спасая папочку, Зигя поймал Шилова в объятия, оторвав его от пола.
– Витя! Папочка! Папочка! Витя! – забормотал он в ужасе как ребенок, при котором ссорятся самые дорогие его люди на земле – родители.
– Отпусти! Я его убью!
Меф молча показал забинтованный палец.
– Третья несерьезная рана, нанесенная серьезным оружием, – сказал он.
Соображал Шилов быстро. Кто медленно соображает – не выживет в Большой Пустыне. Он перестал барахтаться, и Зигя осторожно опустил его на пол.
– Говори!
– Пока рано. Возможно, вскоре – не сегодня, а когда позову! – вы пойдете со мной. Не исключено, что придется сражаться, – сказал Меф.
Шилов коснулся кольцеобразной серьги. Метательные стрелки качнулись.
– Кто вбил тебе в голову, что мы будем на твоей стороне?
– Моей стороны тут нет.
Шилов пристально изучал его прищуренными глазами.
– Я никуда не пойду!
– А я пойду! Я ему поверила! – басом поведал озеленитель с разбойничьим лицом.
Шилов сердито оглянулся. Сорваться на Прасковье он не мог, поэтому ограничился тем, что вытолкнул озеленителя в коридор, сунув ему в руки первое, что попалось – пустую пивную банку, забытую одним из однокурсников Мефа – тем самым Маннокашкиным, что питал слабость к ночным поездкам в троллейбусе.
Натыкаясь на стены, озеленитель дошел до лестницы и тут только очнулся, тупо озираясь по сторонам. Он не помнил, где был и как тут оказался. Что-то звякнуло, выпав у него из руки. Тот наклонился, присел на корточки и долго созерцал пивную банку. Потом поднялся, провел рукой по лицу и побрел по лестнице.
После обеда Мефодий поехал на Северный бульвар поздравлять папу Игоря с днем рождения. После вчерашнего дождя на город как-то сразу обрушилась осень. Было холодно. Он шел, ступая по желтым листьям. Это был своеобразный спорт – дойти от метро до родительского дома, ни разу не коснувшись асфальта. И ему это удалось, хотя пару раз пришлось по-козлиному прыгать через лужи и несколько раз смухлевать, подошвой протаскивая листья, когда он видел, что до нового листа слишком далеко.