Книга Сивилл
Шрифт:
Ранним весенним вечером она сидела, задумавшись о том, что грамотного раба с хорошим почерком, сообразительного и трудолюбивого купить можно только за огромные деньги и только в Милете или Афинах. Мысли были горестные, и Аспазия порадовалась посетителю, который отвлек ее от печали и дурных предчувствий.
Управляющий впустил привлекательного мужчину. Вошедший был красив, молод и слова приветствия произнес убедительным, звучным голосом.
– Как зовут тебя? – спросила Аспазия.
– Мое имя, вероятно, известно госпоже. Меня зовут Гермес. Я посланник значительного лица, от которого имею поручение.
В левой руке его хозяйка различила кадуцей – небольшой жезл с двумя змеями. Золотые головки змей слегка поворачивались, разглядывая Аспазию изумрудными глазками.
Сомнений не было. Аспазия встала,
– Меня послал мой брат – великий бог войны Арес. Сам он к переговорам неспособен – слишком резок, совсем не слушает собеседника и, между нами говоря, глуповат… Он просит убрать из повествования упоминания о его кровавых поступках. Говорит, что ничего этого не было. Что он даже не заглядывал на то поле сражения и не хочет, чтобы клевета его недругов осталась в памяти будущих поколений.
– Желание великого бога было бы для меня законом, если бы я выдумывала то, что пишу, – ответила Аспазия. – Но я не добавляю ни слова к тому, что рассказывают уже столетия. Я только записываю то, что помню наизусть.
– Но ведь немного поправляешь? – засмеялся Гермес. – Приходится ведь согласовывать слова и находить новые выражения, чтобы заменить те, что употребляли люди, чуждые грамматике?
– Только по форме.
Они беседовали долго. Гермес был богом торговли, но и Аспазия все детство провела на рынках, да и потом вела большое хозяйство, которое учит продавать подороже, а покупать подешевле. В конце концов плата, предложенная за сделку, удовлетворила обоих. В мешке Гермеса кроме кадуцея оказалась и маленькая бутылочка из слоновой кости. Он купил ее у Асклепия по дороге в Иллирию. Аспазия вылила жидкость из флакона на ладонь и плеснула себе в лицо.
Потом они поужинали вместе и прошлись по тексту, согласовывая, что было клеветой, а что только служило к чести бога войны. На столе горели две свечи, но света было вполне достаточно, чтобы разглядеть самые маленькие буквы.
Торг закончился справедливым обменом: Аспазии досталось острое зрение до конца жизни, а Аресу – добрая слава на тысячи лет вперед.
Тайна
К вечеру с гор подул ветерок – в перистиле [14] , куда выносили больную, когда спадала жара, дышать стало легче. К тому же и новая микстура, которую приготовил приезжий врач, помогала от болей в груди. Так что Зоя повеселела и даже согласилась съесть несколько фиг, сорванных прямо с того дерева, в тени которого она лежала. Характер у нее был легкий, ухаживать за такой пациенткой несложно. Хотя доктор и сказал домочадцам, что жить ей осталось недолго, а все же дочь решила, что, пока мать чувствует себя бодрее, к ней можно допустить посетительницу. Много дней она не видела нового лица – только родственники и домашние рабы.
14
Внутренний двор или сад, окруженный колоннадой.
Навестить больную пришла молодая женщина под покрывалом. Ее провели в перистиль, и она села на раскладной табурет, стоявший возле кровати.
– Как зовут тебя, милая? – спросила хозяйка.
Девушка спустила покрывало на плечи. Открылось прелестное молодое лицо, обрамленное золотыми волосами, уложенными в сложную, красивую прическу.
– Артемида! Сестра моя! – закричала Зоя, приподнявшись на кровати. – Это ты! Я столько лет тебя ждала!
Она села на ложе, и они обнялись. Потом девушка осторожно опустила старушку на изголовье.
– Ты не изменилась за пятьдесят лет, – сказала Зоя. – Теперь расскажи мне все: как вы с Аполлоном попали к нам и отчего внезапно исчезли.
– Да, конечно, я все расскажу. Для этого и пришла – все рассказать и проститься. Мы с братом-близнецом оказались в опасности. Отец поведал нашей матери: его жена узнала, что мать моя родила близнецов, и ищет нас, чтобы убить… Нам с Аполлоном было только пять лет. Мы были совсем беспомощны, а мать наша не могла противостоять воле самой Геры. Тогда они с отцом решили укрыть нас в обыкновенной человеческой семье. Мать отыскала ваш дом, в котором тоже росли двое близнецов, и договорилась
– О, да! – ответила Зоя. – Мы были необыкновенно дружны. Нам всегда было весело, и учились мы все четверо прекрасно. За те десять лет никто из нас не поссорился с братом или сестрой.
– Но однажды, – продолжила Артемида, – когда мы все вязали снопы, помогая родителям в поле, Гермес явился за нами и увлек на Олимп. Он не позволил проститься ни с кем, чтобы вы не узнали, кто гостил в вашем доме десять лет. Мы с братом были уже в силе и не боялись мести, а вы, люди, по-прежнему беззащитны. Тайну следовало сохранить как от вас самих, так и от ваших соседей. А Аполлон потом никогда не приходил к вам?
Старушка замялась, потеребила край легкого одеяла и ответила:
– Он бывал у нас много раз, но уже давно не заходил…
– Так ты все знала, – ахнула Артемида.
– Он рассказывал, конечно. Просто не хотелось портить тебе удовольствие. Не каждый день случается раскрыть священную мистическую тайну.
Они помолчали.
– А кто твои дети? – спросила наконец гостья.
– Две дочери, – обрадовалась вопросу Зоя. – Очень удачные. Одна чудесно играет на кифаре. И стихи сочиняет. А другая – не представляю откуда – знает все про звезды. Девочки! Эвтерпа, Урания! Зайдите к нам, поздоровайтесь с тетей. Вообще-то они здесь не живут. У них домик на Парнасе. Теперь только приехали, когда им сообщили, что я заболела. Ухаживают.
Две молодые женщины вошли в перистиль и низко поклонились Артемиде. Мать кивнула и показала жестом, что этого достаточно, они могут заниматься своими делами.
– А ведь я не хотела уходить тогда, – сказала Артемида. – Я любила твоего брата настоящей, жаркой, человеческой любовью. Но приказа Зевса ослушаться невозможно. От этого я никогда в жизни не была с мужчиной – ни человек, ни бог не обладал моим телом. Я люблю одного его.
– Ну конечно, – ответила Зоя. – Ты всегда была послушной девочкой. А Аполлон никогда никого не слушал. Делал что хотел.
– Теперь пойду к Актеону, – сказала богиня.
– Актеон постарел. Голова трясется, колени почти не сгибаются. Да и умом ослаб. Собственную жену не узнает… не стоит ходить к нему теперь. Если бы ты вернулась к нам, когда он был молод, и твоя жизнь, и наша пошли бы другим путем. А теперь уже поздно. Судьба! Простимся, дорогая сестра!
Сказка на ночь
Никанор сидел на заседании коллегии архонтов [15] и старался не отвлекаться от обсуждения. Тем более, как эпоним [16] , он руководил собранием. А как опытный политик, отдавал себе отчет в том, что процветание города во многом зависит от того, думают ли члены коллегии о том, что говорят остальные, и говорят ли они сами, обдумав вопрос. Заседание продолжалось уже несколько часов. Они окончательно договорились об укреплении Пирейской гавани, о тексте регламента на торговлю скотом в городских стенах и о продаже некоторых трофеев последней войны для ремонта храма Деметры. Осталось решить, когда созывать народное собрание. Политически это было важное решение, и вначале Никанор намерен был биться за самый конец месяца таргелион [17] , но почувствовал, что ему до смерти хочется вернуться к жене и сыну. Подумал с горечью, что стареет, и, вздохнув, согласился на ближайший благоприятный для собраний день – уже через неделю.
15
Высшие должностные лица в древнегреческих полисах, объединенные в коллегию.
16
Первый архонт, глава исполнительной власти, его именем называли год.
17
Одиннадцатый месяц древнегреческого календаря.