Книга сияния
Шрифт:
На обратном пути, покачиваясь на руках у Сергея, Карел взглянул на астрономические часы – он всегда их любил. Самая верхняя часть башни служила домом для резных фигурок апостолов, которые появлялись после своего часового отсутствия, их тянула за веревку сама Смерть. Ниже располагались сами часы с арабскими цифрами, каждая в черной оправе с золочеными краешками. На внутренней окружности стояли римские цифры, а в самом центре – кружок с собственно астрономическими часами. Они показывали передвижение Солнца и Луны через двенадцать знаков Зодиака. Нижняя треть часов представляла
Прошло несколько минут после возвращения Сергея и Карела в комнату Грегора на Староместской площади, когда стало на удивление тихо. Это почувствовали все, кто собрался в маленькой комнатушке мнимого студента. Будь там хотя бы одно окно, они разглядели бы в темном небе тяжелую массу черных облаков, стремительно, точно в гневе, несущихся к городу. Затем в воздухе разлилось странное напряжение… пока лишь намек, легкое беспокойство. Листва нервно зашуршала, животные насторожились. Где-то зашелся в плаче младенец. Но скоро деревья близ Староместской площади замахали ветками, словно в отчаянии, высокая трава на полях вокруг города полегла, словно по ней прошлись гигантской метлой. И наконец, с треском раскололись небеса. Сверкнула молния, загремел гром и хлынул проливной дождь. Люди, собравшиеся на Староместской площади, подхватили свои пожитки и побежали искать прибежища в дверных арках и трактирах, церквях и свободных комнатах.
А наверху, в замке, император, едва ли сознавая, что на улице ярится ветер и хлещет дождь, ковырял вилкой еду – карпа, нафаршированного репчатым луком. Тут же лежал лосось по-польски, пряный заварной крем с финиками и изюмом с Востока, миндальный крем… С того злополучного дня рождения Рудольф не переодевался, его кожа покрылась грязной коркой. Петака развалился под большим столом на козлах и наотрез отказывался оттуда вылезать. Целый шмат говядины, засиженный мухами, лежал рядом с ним на полу. Зверь линял, шерсть вылезала клочьями.
– Ваше величество… судя по всему, Петака умрет. – Румпф, на время занявший место Вацлава, от всей души ненавидел дряхлого зверя, но не желал, чтобы его обвинили в кончине императорского любимца.
– Что? Что ты сказал? – заблудившийся в глубоких и мрачных коридорах своего сознания, император все же услышал голос советника. – Петака, Петака, что с ним такое?
И тут точно острая спица вонзилась ему под лопатку. Рудольф припомнил предсказание Браге: когда умрет лев, умрет и император.
– Писторий предлагает его исповедать.
– Что? Кого исповедать? Льва? Идиот! Он же безгрешен!
Внезапно император с приступом острой досады вспомнил, что город наводнен бандами бродячих мародеров, что из-за слухов о войне толпы горожан скопились у ворот со всеми своими пожитками. Империя… Кто вообще что-то знает о текущем положении дел в империи? Собирают ли налоги, удается ли сдерживать турок, соблюдаются ли интересы императора
Но сперва самое главное. Петаке надо вернуть доброе здравие при помощи мелко нарубленной телятины, мягкого хлеба, вымоченного в крови ягненка, а также голубиных грудок, посыпанных сахарным песком. Сотня лучников получила приказ незамедлительно выйти под дождь и самыми тонкими стрелами настрелять голубей. Одновременно велись поиски самой лучшей телятины.
Вторая забота: раввин. Раввин и его слова, дарующие вечную жизнь.
– Раввина нигде не найти, в Юденштадте жуткий беспорядок, – сообщил императору Румпф. – Горожане ропщут, требуя смерти прелюбодейки. Они говорят, что это она навлекла на Прагу беды, и если ее сожгут, проклятье будет снято.
– Ложь, болтовня, сплетня и полный бред. Убить прекрасную женщину? Абсолютная чушь! Старые, уродливые ведьмы – это я еще понимаю. Но отправлять на костер подобную красоту?
– Еврейку, ваше величество.
– В ней есть христианская кровь, Румпф. По слухам, она наполовину христианка, и когда она станет императорской любовницей, ее можно будет быстро и легко обратить. Послать отряд стражников для охраны Юденштадта.
– Ее там нет.
– Тогда ее следует найти, доставить прямо в замок, помыть, напудрить, умаслить, одеть, подготовить… А как только дождь прекратится, Келли будет казнен. Мы и так слишком долго медлили.
– Скоро падет ночь, ваше величество.
– То же самое случится с твоей головой, Румпф, если ты будешь уклоняться от исполнения своего долга. Скажи мне, где Кеплер и Браге?
– Браге умер, ваше величество.
– Что? Как умер?
– Говорят, он проглотил немного отравленного вина. Вы же сами назначили Кеплера императорским математиком. А Киракос болен оспой.
– Только не говори мне, что он тоже умер.
– Его нигде не могут найти.
– А в собственной кровати его никто не искал?
– Его кровать пуста.
– А под кроватью? В шкафу? Все либо померли, либо разбежались. Ты хоть раз видел, чтобы я куда-нибудь уезжал на целое лето? Нет, я всегда здесь, в этом душном замке. А теперь здесь еще и дождь льет. Безусловно, вестовой уже должен был добраться до Карлсбада.
– Дорога, ведущая к мосту, перегорожена процессиями монахов и священников, распевающих псалмы и подвергающих себя бичеванию. Монахини, страшась гнева протестантов и притворяясь, будто их обручальные кольца указывают на земное замужество, покидают свои монастыри.
– Вот-вот. Самое время что-нибудь сделать что-нибудь с этими монахинями. Скажи начальнику стражи, чтобы он расчистил проход к воротам. Именно расчистил! Чтобы никто не путался под ногами. Хотя… вообще-то, Румпф, мне нужен Ди. Его как будто след простыл.
– Ди? Говорят…
– Да кто эти сплетники, надоеды, нытики, соглядатаи, болтуны, трепачи, языки без костей? Где они подцепили этот словесный понос? Боже милостивый, упаси меня от пражской болтовни! Как только буря пройдет, должен быть поставлен помост для казни Келли и Ди. Его к тому времени найдут. А сейчас, Румпф, беги в «Золотой вол» и притащи мне оттуда старьевщика.