Книга сияния
Шрифт:
Тут в комнату вошел слуга:
– Вы звали, господин?
– Да. Две больших чашки кофе, блюдо винограда, хлеб с маслом, инжир и финики, миндаль.
Едва дверь за слугой закрылась, Сергей подхватил нить рассказа.
– Там, на пиру, актеры играют представление, а музыканты – мелодии, тра-ля-ля. Все время подносят вино и еду с кухни и из погребов: вверх-вниз, вниз-вверх, туда-сюда, туда-сюда. На столе у императора золотая посуда, всем остальным подают на серебряной.
– Да-да. Самоцветы на каждом пальце, дорогой мех на
– И туда приносят такую большую птицу, на которой по-прежнему есть все перья, роскошные.
– Несчастный павлин. А ты, Сергей, где все это время находишься?
– Сперва я на кухне – поглядеть, нет ли там какой-то еды, которая бы вам пригодилась. Какой-нибудь каши, скажем, овсяной, сваренной на молоке. Чего-нибудь такого, что проскочит вам в горло, что не придется жевать, – и тут я вдруг слышу над головой звуки, как будто дикие кони несутся по степи. Татары. Казаки. Вся земля дрожит от топота копыт. Я скачу вверх по лестнице, перепрыгиваю через ступеньки и что вижу? Женщины визжат. Мужчины выхватывают мечи.
– Хорошо, хорошо, мне это нравится. Итак, Ди и Келли не смогли убить императора даже ради спасения собственных шкур.
Сергей был взволнован, раскраснелся, захваченный собственным рассказом. Впервые за все это время Киракос отметил, что малый довольно красив.
– Надо бы раздобыть тебе новую одежду, Сергей, славные сапоги и сводить тебя к цирюльнику, – проговорил он. – Сапожник в Юденштадте и его жена, как я понимаю, могут сшить превосходную одежду и крепкую обувь.
– Сапожник и его жена, хозяин, они…
– Киракос, Сергей. Какой славный нынче воздух. Ты любишь лето? А видел ли меня кто-нибудь, кроме Йеппа?
– Человек, который носит твои донесения.
– Ты знаешь про человека, который носит мои донесения?
– Да.
– Что еще ты знаешь, Сергей?
– Знаю про шелковый шнурок.
– Ах да… – Киракос невольно потер шею. – Пожалуй, пусть лучше это все-таки будет не Стамбул. Ладно, давай пока что оставим эту тему. Ты говорил, что сапожник и его жена…
– Сапожник и его жена… люди хотят ее убить.
– Почему?
– Потому что она ложилась с големом.
– Ну и ну! Вот, значит, что здесь случилось…
Киракос снова попытался сесть, и Сергей поправил ему подушку.
– Спасибо, Сергей. Хотя в конце концов… голем – полноценный человек.
– Они побьют ее камнями, – сказал Сергей. – Люди в городе побьют ее камнями, и они говорят, что люди в Юденштадте не желают держать ее у себя, они ее выставят. Она прячется.
Киракос вздохнул:
– Побитие камнями. Один из тех старых обычаев. Для женщины прелюбодеяние – серьезное преступление. Как еврейку, ее, конечно, нельзя отправить в монастырь, но она могла бы пойти в публичный дом.
– Император говорит, что она любит его, хочет стать императорской любовницей.
– Очередное
Киракос снова выбрался из постели. На этот раз он чувствовал себя сильнее. Лекарь снова подошел к окну и посмотрел в небо. Предпочитая солнечные часы механическим, он с легкостью определял время по положению дневного светила. Сейчас оно стояло почти в зените. Интересно, куда подевался слуга? Киракос не на шутку проголодался.
– А что Йосель, этот голем?..
– Он ушел.
– Не самый мужественный поступок. Но, с другой стороны, кому охота умирать? В Праге, похоже, – никому. И я это прекрасно понимаю. Взять хотя бы императора с его поисками вечной жизни. Какое чудо: его жизнь продолжается, в каком-то смысле благодаря тем людям, которых он для этого нанял. Хотя им отчаянно хотелось, чтобы результат был прямо противоположным.
– Говорят, император видит своего покойного брата, думает, будто он в Испании, зовет Румпфа доном Карлосом. Он спит на полу в кунсткамере, вообще оттуда не выходит. Еще он думает, что Петака болен оспой, и за льва теперь постоянно молятся в соборе святого Вита. А Кратона призвали его лечить.
– Будем надеяться, что Кратон не попытается устроить зверю кровопускание. В отличие от императора, у Петаки еще осталось несколько зубов. Пожалуй, императора с Петакой следовало бы куда-нибудь удалить.
– Куда?
– В одну из свободных комнат. Безусловно, в замке их множество. Раньше такое уже делалось. Дон Карлос. Дон Юлий Цезарь. Хуана Капризная. Болезнь передается по наследству, никаких сомнений. Слишком много браков между близкими родственниками. Габсбурги женились друг на друге, и все это оставалось внутри семьи – королевская кровь, куриные мозги, выпирающий подбородок, плохие зубы. Карл V вообще не мог закрыть рот – брызгал слюной на пяти языках. Они раскапывали могилы, чтобы узнать про эту нижнюю челюсть. И выяснили, что она появилась у одной венгерской княгини – она была даже не из Габсбургов. Рудольф был одновременно племянником и шурином Филиппа Испанского, который был сыном Карла V, отец которого был также отцом и его матери, и его отца. Или еще что-то в таком духе. Все очень запутанно.
Наконец-то явился слуга с подносом. Две чашки черного кофе, исходящие ароматным паром, хлеб и виноград, а также несколько ломтиков сыра, финики и миндаль, фиги и колбаса. Киракос принялся поспешно утолять голод, и лишь к колбасе не прикоснулся.
– Это кофе, Сергей. Потягивай его понемногу, со вкусом, с удовольствием. Прекрасно помогает от головной боли. А вот это – вилка. Такими пользуются при дворе. Ее зубцами ты сможешь крепко придерживать мясо, пока его режешь, а потом совать куски прямо в рот. Она годится для всего, кроме супа и соуса. Вилками здесь очень гордятся.