Книга стихотворений

Катулл Гай Валерий

22

Суффен, которого ты знаешь, Вар, близко, - Прелестный человек: умен, остер, вежлив. Но он же и стихов насочинял бездну: В день выдает по десять тысяч строк с лишним. И не на палимпсесте он стихи пишет, Как водится, - папирус у него царский, На новых палках, шнур и переплет - красны, Свинцом линован свиток и оттерт пемзой. Но почитай стихи: и где ж Суффен прежний? Из них глядит пастух иль землекоп серый, И до чего же страшный, не узнать вовсе. Так, значит, тот, кого мы шутником звали И тертым остряком, или еще хуже, - На деле груб, грубее мужичья, только Своих стихов коснется. Для него слаще Минуты нет,

когда стихи писать сядет. Как он любуется собой и как счастлив! Но все мы слабы: нет ведь никого, в ком бы Не обнаружился Суффен, хотя б в малом. Так суждено, у каждого своя слабость. Никто не видит сам, что за спиной носит.

23

Фурий, раб за тобой ларца не носит, Нет клопов, пауков, тепла в жаровне, Есть родитель зато с женой, чьи зубы Даже камень, и то глодать готовы. Ты с подобным отцом и с этой чуркой, То есть мачехой, жить отлично можешь. Что ж тут дивного?
– все вы трое здравы, И желудок варит, и не дрожите, Что ваш дом погорит иль рухнет за ночь; Не грозит вам злодей, вам яд не страшен, Ни иная беда, каких немало. Тело ссохлось у вас, как роговое, Иль, вернее, любого рога тверже От жары и от стуж, - к тому же голод! Не на зависть ли всем такая доля? Не потеете, не течет из носа, И слюна не бежит, и нет мокроты. Но о том я скажу, что поопрятней, Что любой солоницы зад твой чище: За год десять лишь раз на низ ты ходишь, Да и какаешь ты бобом да галькой. Если ж их растирать начнешь в ладонях, Так и пальцев себе не замараешь. Эту выгоду, Фурий, это счастье Не считай пустяком, не презирай их! Так каких еще в долг тебе сто тысяч? Брось просить: и без этого ты счастлив!

24

Всех Ювенциев цвет, причем не только Ныне здравствующих, но живших раньше, Даже тех, кому жить еще придется, - Лучше денег ты сунь сему Мидасу Без раба и ларца, чтоб он не думал Впредь тебе докучать своей любовью. "Разве ж он не красив?" - Красив, да только Ни раба, ни ларца при нем не видно. Что захочется, делай с ним, но помни: Ни раба, ни ларца при нем не видно.

25

Распутный Талл, ты, неженка, нежней мозгов гусиных, Ты, мягче пуха кроличья, иль нитей паутинных, Дряблее плоти старческой, иль самой мочки уха, - И ты же, Талл, по части краж неистовее бури, Когда зевакам выпившим смежит богиня веки! Ты плащ мне возврати, о Талл, украденный тобою, Платок сетабский, пестрые, узорные вифинки, Их напоказ ты выставил, как родовые, дурень! Ты из когтей их выпусти и мне верни скорее, Не то бока завядшие и дрябленькие руки - Дождешься сраму!
– жгучая тебе распишет плетка, И, как корабль, застигнутый жестокой бурей в море, Тогда ты под рукой моей заскачешь против воли!

26

Фурий, домик твой сельский от всех ветров Южных, северных, западных, восточных Загорожен, точней сказать, заложен, - По оценке, в пятнадцать тысяч двести. О, ужаснейший ветер и зловредный!

27

Мальчик, распорядись фалерном старым, Наливай мне вино покрепче в чашу, - Так Постумия, правя пир, велела, Пьяных гроздьев сама пьяней налившись. Ты же прочь уходи, вина погибель, Ключевая струя, ступай к суровым, - Здесь несмешанный сок Фиониана.

28

Вы, Пизонова рать, когорта нищих С легкой кладью - одни мешки пустые! Друг Вераний, и ты, Фабулл мой милый! Как

же сладились вы с мерзавцем вашим? Вдосталь глада и хлада натерпелись? Знать, вписали расход взамен прихода На таблички свои? Так я, не смея Бросить претора, лишь расход итожу. Меммий, здорово ж ты меня и долго В три погибели гнул и бил дубиной! Ныне вижу: и вам пришлось не легче, Так же крепко и гнуты вы и биты. Вот, ищи себе впредь друзей из знати! Всех бессмертных молю, чтоб вы пропали, Вы, позорище Ромула и Рема!

29

Кто это в силах видеть, в силах вытерпеть, Коль не развратник, не игрок, не взяточник? Все у Мамурры, чем владела Галлия Косматая и дальняя Британния. Распутный Ромул, долго ль будешь все сносить? А он теперь, надменный, загордившийся, По всем постелям вдосталь нагуляется Невинным голубком, самим Адонисом! Распутный Ромул, долго ль будешь все сносить? Ты сам развратник, и игрок, и взяточник. Не с тем ли, полководец ты единственный, На острове том был, на крайнем, западном, Чтоб этот ваш блудящий хрен истасканный По двести и по триста тысяч клал в мошну? Какая щедрость - но с руки не левой ли? Уже ль еще он мало проблудил, проел? Сначала он добро мотал отцовское; Стал Понт ему второй добычей; третьей же - Иберия, - то помнит златоносный Таг; А днесь трепещут Галлия с Британией! Зачем же зло пригрели вы? Что может он? Лишь прожирать наследства за наследствами? Не для того ли, в Граде первомощные, Вы, тесть и зять, все привели к погибели?

30

Ты забывчив, Альфен, ты изменил верным товарищам, Не жалеешь того, кто у тебя верным дружочком слыл, Не колеблешься ты пренебрегать мною, коварнейший! Разве лживых друзей злые дела льстят небожителям? А тебе все равно: бросил меня в омуте бедствия! Что же делать, скажи, ежели нам верить уж некому? Мне не ты ли внушал, злой человек, чтобы душа моя Вся любви предалась, словно я мог верности ждать в любви? Прочь отходишь теперь: ты все слова, ты все дела твои Ветрам дал унести и облакам, по небу реющим. Ты меня позабыл; но божества - помнят, и помнит все Верность, карой грозя. Время придет - горько раскаешься.

31

Всех полуостровов и островов в царстве Нептуновом, в озерных и морских водах Жемчужина, мой Сирмион! О как рад я, Как счастлив, что я здесь, что вновь тебя вижу! От финов и вифинов воротясь к дому, Не верю сам, что предо мной ты вновь, прежний. О, что отрадней, чем, забот свалив бремя, С душою облегченною прийти снова Усталому от странствий к своему Лару И на давно желанном отдохнуть ложе! Вот вся награда за труды мои: Здравствуй, Мой Сирмион, ликуй: хозяин твой - дома! Ликуйте, озера Лидийского волны! Все хохочите, сколько в доме есть Смехов!

32

Я прошу, моя радость, Ипсифилла, Наслажденье мое, моя утеха, Днем проведать тебя позволь сегодня! А позволишь - смотри, чтобы не в пору За тобою никто не запер двери, Да сама никуда уйти не вздумай, Но меня поджидай и приготовься Девять кряду со мной сомкнуть объятий. Если так, разрешай скорей: нет мочи, - Пообедал я, сыт и, лежа навзничь,

33

Ты, общественных бань ворюга знатный, О, Вибенний отец с блудягой сыном, Всех грязнее отец в искусстве гнусном, Всех прожорливей сын глотает гузном. Вам бы лучше сбежать куда подальше: Все тут знают, каков отец грабитель, А шершавые ягодицы сына За медяшку и то никто не купит.