Книга Страшного суда
Шрифт:
Единственная польза от них — усиливают всеобщую неразбериху. Мне удалось всего парой слов переброситься с Гэвином с глазу на глаз, но завтра-послезавтра я обязательно найду способ поговорить с ним без посторонних — тем более все внимание Имейн поглощено посланником (который как раз выхватил у Мейзри кувшин и сам наливает себе вина). Очень надеюсь, что Гэвин покажет мне, где переброска. Времени еще уйма. Почти неделя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Двадцать восьмого умерли еще
— Развился миокардит, который привел к тромбоэмболии, — сказала Мэри по телефону. — В данный момент Латимер ни на что не реагирует.
С гриппом слегла почти половина карантинных, размещенных у Дануорти, в лечебницу принимали только самых тяжелых — не хватало места. Сбиваясь с ног, Дануорти вместе с Финчем и одной карантинной, прошедшей, как выяснил Уильям, годичные сестринские курсы, раздавал глотательные термометры и поил больных апельсиновым соком.
И беспокоился. Мэри, когда он передал ей слова Бадри про «не может быть» и «это все крысы», ответила: «Он бредит, Джеймс. Не бери в голову. У меня тут один из пациентов только и твердит, что о королевских слонах». И все равно Дануорти неотвязно преследовала тревога, что Киврин попала в 1348-й.
Ведь еще в самый первый день Бадри спрашивал, какой год, и повторял «что-то не так».
После ссоры с Гилкристом Дануорти позвонил Эндрюсу — сообщить, что доступ в лабораторию Брэйзноуза обеспечить не удалось.
— Ничего, — ответил Эндрюс. — Главное — временные координаты, пространственные не так важны. Попробую установить их из колледжа Иисуса. Я уже договорился насчет проверки параметров, они не возражают.
Изображение отрубили, но в голосе Эндрюса чувствовалась тревога, будто оператор боялся, что Дануорти снова начнет уговаривать его приехать в Оксфорд.
— Я тут почитал насчет сдвигов. Теоретически никаких пределов не существует, однако на практике минимальный сдвиг всегда больше нуля, даже в ненаселенной местности. Максимальный сдвиг ни разу пока не превышал пяти лет — но это в пробных перебросках, без человека. При полноценной переброске самый большой сдвиг был на удаленке в XVII век — двести двадцать шесть дней.
—А если не сдвиг? — спросил Дануорти. — Есть еще что-нибудь, кроме сдвига, что может сбиться?
— Если с координатами не напортачили, то ничего, — заверил Эндрюс и обещал отзвониться, как только проведет проверку параметров.
Пять лет — это 1325 год. Чума даже в Китае еще не началась. Кроме того, Бадри сказал Гилкристу, что сдвиг минимальный.
С координатами тоже должно быть все в порядке — Бадри проверял их до болезни. Тем не менее Дануорти не отпускала тревога, и он каждую свободную минуту кидался обзванивать операторов, пытаясь найти кого-нибудь, кто согласится приехать и прочитать привязку, когда прибудут результаты секвенирования и Гилкрист откроет лабораторию. Вообще-то их должны были прислать еще накануне, но пока ничего не пришло.
Ближе к вечеру позвонила
— Можешь организовать у себя лазарет?
Видеосвязь наладили. СЗК у Мэри выглядел помятым, будто она в нем спала, медицинская маска болталась на шее на одной тесемке.
— У меня и так лазарет. Полный карантинных. Тридцать один человек на сегодняшний день.
—А еще одну палату организуешь, если что? Не прямо сейчас, — добавила она устало, — но такими темпами скоро придется. У нас все почти под завязку, а из медперсонала некоторые уже свалились, некоторые отказываются приходить.
— Результатов секвенирования так и нет?
— Нет. Пока только звонили из Центра по гриппу. В первый раз они напутали, пришлось переделывать заново. Завтра должны прислать. Теперь они подозревают уругвайский вирус. — Мэри вымученно улыбнулась. — Бадри ни с кем из Уругвая не контактировал, нет? Когда ты сможешь приготовить койки?
— К вечеру, — ответил Дануорти.
Финч, однако, сообщил, что почти все раскладушки заняты, и Дануорти пришлось выбивать из Госздрава еще дюжину. Переоборудовать две аудитории под лазарет закончили только на рассвете.
Финч, помогавший ставить и заправлять раскладушки, объявил, что на исходе чистое белье, маски и туалетная бумага.
—У нас и на карантинных едва хватает, — сетовал он, подтыкая простыню. — Какой уж там лазарет. А бинтов вообще нет.
— Не война ведь, — возразил Дануорти. — Вряд ли понадобится перевязывать раненых. Вы не выяснили, в других колледжах никто из операторов не оставался на каникулах в Оксфорде?
— Да, сэр, я все обзвонил. Никто не оставался. Я повсюду развесил объявления, чтобы экономили туалетную бумагу, но толку пока никакого. Особенно американки подводят, — натягивая наволочку, пожаловался Финч. — Хотя, конечно, я им безмерно сочувствую. Вчера ночью слегла Хелен, а второго состава у них нет, заменить некем.
— Хелен?
— Мисс Пьянтини. Тенор. Жар, тридцать девять и семь. Теперь «Чикагский сюрприз» срывается.
«Что, возможно, и к лучшему», — подумал Дануорти.
— Узнайте, пожалуйста, смогут ли они и дальше дежурить у меня на телефоне, даже если прекратят репетиции. Я жду несколько важных звонков. Эндрюс не объявлялся?
— Нет, сэр, пока нет. И изображение снова полетело. — Финч взбил подушку. — Жаль, что так получается с концертом. Они, конечно, могут сыграть стедман, но это вчерашний день. И ведь ничего не поделаешь. Прискорбно.
— Вы составили список операторов?
— Да, сэр, — сражаясь с тугой раскладушкой, пропыхтел Финч. — Вон, около доски лежит.
Дануорти взял стопку бумаг и начал просматривать верхнюю. Там шли столбцы каких-то чисел, состоящих из цифр от единицы до шестерки, чередующихся в каждой строке.
— Нет, это не то. — Финч выхватил у него верхний лист. — Это перемены для «Чикагского сюрприза». Вот, — он подал Дануорти отдельную бумагу, — я их переписал по колледжам, с адресами и телефонами.