Книга теней

Риз Джеймс

По-видимому, Асмодей явился в келью, как раз когда сестра Клер отведала крови потустороннего существа и начала кричать; как и было задумано, он закрыл монахине рот ладонью, другой рукой обездвижил ее и тем самым дал уйти своей сообщнице, которая возвратилась в библиотеку — ко мне и к отцу Луи. (Тут она опять назвала меня ведьмой, сказав: «К нашей ведьме и к отцу Луи».) Так что не всю ночь она укрывалась среди теней. Она проделала с сестрой Клер то же, что Луи проделал со мной, но если тот имел целью своей просветить меня и тем вымостить мне путь к знанию и надежде, Мадлен должна была устрашать и мучить… Я терялась

в догадках, чем она могла заниматься с сестрой Клер; мне и теперь трудно себе это представить.

— А как дела у тебя, Асмо? — поинтересовалась Себастьяна. — Я немного тревожусь, ведь прошло немало времени с тех пор, как ты…

— Да, — согласился с ней великан. — Я давно этим не занимался. Это ты верно подметила. — Тут они обменялись улыбками. — И вообще я никогда не был искусен в твоем ремесле. Это не по моей части.

— И это еще мягко сказано, — согласилась с ним Себастьяна.

— К тому же сделать голема — это… — тут Асмодей замялся, — c'est difficile. [45] И заклинания состоят из очень уж инфернальных словечек…

45

Это трудно (фр. ).

— Инфернальных, это точно, — подхватил отец Луи.

Асмодей продолжил:

— Сперва я несколько запинался, но потом ничего, получилось. И очень даже хорошо, честное слово.

— Чудесно, — отозвалась Себастьяна. И тут я увидела, как она перебирает серебряные иголки (их у нее оказалась целая коллекция), похожие, должно быть, на те, которыми давным-давно протыкали отца Луи в его каморке на чердаке. Заметив их, я ничего не сказала. Тогда заговорила Себастьяна. — Слепить двойника из глины и запекшейся крови не самое трудное, — пояснила она. — Вдохнуть в него душу, оживить — вот в чем задача.

— Но у голема нет души, так что его трудно назвать живым, — заспорил Асмодей. — Тут речь идет скорей о чем-то вроде чучела, которое вешают или сжигают вместо преступника.

— Ну да, конечно, — Себастьяне явно не хотелось далее спорить, — различия совсем небольшие… — Она оторвала взгляд от игл, которые теперь держала веером, и спросила у Асмодея почти мечтательным тоном: — Ты помнишь прежний Париж, накануне рождественского мятежа, когда мы…

— Умоляю вас , — простонала Мадлен. — У нас в запасе нет вечности!

—  Конечно нет, дорогая, — откликнулась Себастьяна, вернувшись из прошлого. — Но у тебя она будет, если ты продолжишь отвлекать меня и ничего не получится.

— Молчу!

Себастьяна, проигнорировав ее краткий ответ, вновь обратилась к Асмодею и, словно подводя итог, спросила:

— Так наверху все прошло хорошо?

— Как по нотам, — сообщил великан. — Двойник монахини теперь лежит наверху в ее келье на соломенном тюфяке. Мертвец мертвецом; во всяком случае, так подумают те, кто его обнаружит. То есть обнаружит ее . — И он быстро поведал о том, какое удовольствие испытал,

вонзая кинжал в голема на глазах у сестры Клер. — Когда клинок насквозь протыкал фальшивую монахиню, я мог думать только об этой . — Должно быть, сказав это, он каким-то образом вновь причинил сестре Клер боль, ибо та издала приглушенный крик. Отец Луи решил, видимо, помочь своему товарищу, и крик перешел в жуткий стон, под который оба весело рассмеялись.

— О нет, мальчики, — запротестовала Себастьяна, ибо их шалости отвлекали ее от дела. — Подождите.

Асмодей, словно желая закрепить достигнутое, рассказал, что, когда Мадлен вернулась проверить, как у него идут дела, он попросил ее залить келью потоками крови.

— Никто, — заключил он гордо, — никто не усомнится, что новоиспеченную мать-настоятельницу зарезали во сне. — А кроме того, он предложил Мадлен оставить кровавый след, ведущий от кельи в малую библиотеку, «чтобы у этих простофиль сошлись концы с концами».

— Но ведь кровь исчезнет уже через несколько часов, — заметила Себастьяна.

— Тогда у них будет одним небольшим чудом больше , — возразила Мадлен. — А теперь поскорее, пожалуйста! Девицы спрашивают друг дружку, куда запропастилась их сестра Клер и почему та до сих пор не спустилась. Они говорят, что нужно пойти в ее келью .

— Отлично, давайте быстрее… — Это произнесла Себастьяна; она провела тыльною стороной руки по моей щеке, ободряя меня, и сказала: — Будет больно, милочка, но так нужно , чтобы все получилось.

— И тебе будет далеко не так больно, как ей , — добавил отец Луи; я смогла увидеть, как он кивнул в ту сторону, где сестру Клер «обхаживал» Асмодей.

— Пусть ее боль послужит тебе утешением, — сказал тот, — великая боль твоей главной гонительницы. — И мне опять представились муки отца Луи во время его испытания, поиск дьявольской метки и поглотившее его пламя костра.

— Что… что вы хотите сейчас со мной сделать? — спросила я.

— Ты полностью мне доверяешь? — вопросом на вопрос ответила Себастьяна.

Я ответила, что доверяю, и в голове моей вновь прозвучали слова: «Ты в безопасности».

— Хорошо. Тогда начнем. — Она подала знак Асмодею, и я увидела, как у нее в руке блеснули серебряные иглы. Каждая длиною с мой указательный палец. Такие острые, что их кончики были невидимы. В другой руке она держала грубо вылепленную из воска фигурку. Куклу. Сделанную, как я теперь увидела, из той самой свечи, которая светила мне ночью, пока отец Луи не использовал ее не по назначению.

— Закрой глаза, — велела мне Себастьяна.

— Да, — посоветовала Мадлен, — зажмурься.

Я попросила, чтобы то, чему суждено случиться, случилось быстрее, а затем укрепилась и решила терпеть.

— Молодец, хорошая девочка, — проговорила Себастьяна; услышав это, Асмодей расхохотался и хохотал, пока раздавшийся голос Мадлен не заставил его умолкнуть.

— Три девицы направляются в келью своей начальницы , — проговорила та. — Пожалуйста, поспешите!