Книга тысячи и одной ночи
Шрифт:
И я простился с ним и ушел и пришел в хан, и мне подали ужин, но я вспомнил о той женщине и не стал ничего есть и лег спать. Но сон не шел ко мне; и я не спал до утра и встал и надел не ту одежду, что была на мне раньше, и выпил кубок вина и поел немного на завтрак, и пошел в лавку того купца. Я приветствовал его и сел у него, и молодая женщина, как обычно, пришла, одетая еще более роскошно, чем раньше, и с ней была невольница. И она поздоровалась со мной, а не с Бедр-ад-дином, и сказала красноречивым языком, нежнее и слаще которого я не слышал: "Пошли со мной кого-нибудь, чтобы взять тысячу и двести дирхемов — плату за кусок ткани". — "А что же торопиться?" — сказал я ей, и она воскликнула: "Да не лишимся мы тебя!" — и отдала мне деньги; и я сидел и разговаривал с нею. И я сделал ей Знак, и она поняла, что я хочу обладать ею, и встала поспешно, испуганная, а мое сердце было привязано к ней. И я вышел с рынка следом за ней, и вдруг ко мне подошла девушка и сказала: "О господин, поговори с моей госпожой!" И я изумился и сказал: "Меня никто Здесь не знает". Но девушка воскликнула: "О
И я обрадовался великою радостью, и потом мы расстались; и я пришел в хан, где я жил, и провел ночь без сна и не верил, что заря заблистала. И я встал и переменил одежду, и умастился, и надушился, и, взяв с собой пятьдесят динаров в платке, прошел от хана Масрура до ворот Зувейле, а там сел на осла и сказал его владельцу: "Отвези меня в аль-Хаббанию". И он доехал в мгновение ока и очень скоро остановился у ворот в квартал, называемый квартал аль-Мункари; и я сказал ему: "Зайди в квартал и спроси дом начальника". И ослятник ушел и недолго отсутствовал, и, вернувшись, сказал: "Заходи!" И я сказал ему: "Иди впереди меня к дому! Рано утром придешь сюда и отвезешь меня", — сказал я потом ослятнику; и он отвечал: "Во имя Аллаха!", и я дал ему четверть динара золотом.
И ко мне вышли две молоденькие девушки, высокогрудые девы, подобные лунам, и сказали мне: "Входи, наша госпожа тебя ожидает! Она не спала ночь, радуясь тебе". И я вошел в верхнее помещение с семью дверями, вокруг которого шли окна, выходившие в сад, где были всевозможные плоды, и полноводные каналы, и поющие птицы; и комната была выбелена султанской известкой, в которой человек видел свое лицо, а потолок был покрыт золотыми надписями, написанными лазурью, которые заключали прекрасные славословия и сияли смотрящим. А пол в комнате был выстлан пестрым мрамором, и посреди был водоем, по краям которого находились птицы, литые из золота и извергавшие воду, похожую на жемчуг и яхонты; и помещение было устлано разноцветными шелковыми коврами и уставлено скамейками. И, войдя, я сел…"
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша-купец говорил христианину: "И, войдя, я сел и не успел я очнуться, как та женщина уже подошла — в венце, окаймленном жемчугом и драгоценностями, разрисованная и расписанная. И, увидев меня, она улыбнулась мне в лицо, и обняла меня, и прижала к своей груди и, приложив рот к моему рту, стала сосать мой язык; и я делал так же. И она сказала: "Это правда? Ты пришел ко мне?" И я отвечал ей: "Я твой раб!" А она воскликнула: "Привет, добро пожаловать! Клянусь Аллахом, с того для, как я тебя увидала, мне не был сладок сон и неприятно кушанье". — "И мне также", — отвечал я; и мы сели и стали разговаривать, и я держал голову опущенной к земле от стыда. И вскоре мне подали на скатерти роскошнейшие кушанья: мясо в уксусе, поджаренную тыкву в пчелином меду и курицу с начинкой, и я поел с ней, и мы насытились, и мне подали таз и кувшин, и я вымыл руки; а потом мы надушились розовой водой с мускусом и сидели разговаривая, и она произнесла такие стихи:
"Если б ведом приход ваш был, мы б устлали Кровью сердца ваш путь и глаз чернотою И постлали б навстречу вам наши щеки, — Чтоб тянулась дорога ваша по векам".И она жаловалась на то, что испытала, и я жаловался ей на то, что испытал, и любовь к ней овладела мною, и все деньги сделались для меня ничтожны. И мы играли, возились и целовались, пока не подошла ночь, и тогда девушки подали нам кушанье и вино, и вдруг вижу — это целый пир! И мы пили до полуночи, а затем легли и заснули, и я проспал с ней до утра, и в жизни не видел ночи, подобной этой. Когда же настало утро, я поднялся и бросил ей под постель платок, в котором были динары, и простился с ней и вышел, а она заплакала и сказала: "О господин мой, когда я опять увижу это прекрасное лицо?" И я сказал ей: "Я буду у тебя вечером". А выйдя, я нашел ослятника, привезшего меня вчера, который ждал меня у ворот, и сел с ним и приехал в хан Масрура, и сошел, и дал ослятнику полдинара и сказал ему: "Приходи опять ко времени заката!" И он отвечал: "Хорошо!" И я позавтракал и пошел взыскивать деньги за ткани, а потом возвратился и приготовил ей жареного ягненка и сладостей, а затем позвал носильщика, положил все это
А на закате ослятник пришел ко мне, и я взял пятьдесят динаров, положил их в платок и пошел к ней; и я увидел, что там вытерли мрамор и начистили медь и заправили светильники, зажгли свечи, разложили кушанья и процедили вино. И при виде меня моя возлюбленная закинула руки мне на шею и воскликнула: "Ты заставил меня тосковать!" А затем подали столы, и мы ели, пока не насытились, и девушки убрали столы и поставили вино. И мы пили, не переставая, до полуночи, а потом перешли в спальню и проспали до утра; и я поднялся и дал ей, как обычно, пятьдесят динаров и вышел от нее. И я увидал ослятника и поехал в хан, и поспал немного, а затем я встал и собрал ужин, и приготовил орехи и миндаль к рисовому пилаву, и жареный аронник, и взял свежих и сушеных плодов на закуску, и цветов — и отослал ей это; и, Зайдя домой, взял пятьдесят динаров в платке и вышел и, как обычно, поехал с ослятником к ее дому. И я вошел, и мы поели и попили и спали до утра, а потом я поднялся и бросил ей платок и, как всегда, поехал в хан. И так продолжалось некоторое время; и вот однажды я провел ночь и проснулся, не имея ни дирхема, ни динара. И я сказал себе: "Все это дело сатаны! — и произнес такие стихи: —
От бедности богатого меркнет свет, Как солнца луч бледнеет в вечерний час. Коль нет его, помянут не будет он, А в стан придет, так доли там нет ему. На рынке он проходит украдкою, И слезы льет в пустыне он горькие. Клянусь Аллахом, муж среди родичей, Коль бедностью испытан он, — всем чужой!"И я вышел из хана и прошел по улице Бейн-аль-Касрейн и дошел до самых ворот Зувейле, и я увидел, что люди стоят толпой и ворота забиты множеством народа. И по предопределенному велению я увидал солдата и невольно прижал его, и моя рука оказалась у его кармана, и я потрогал его и нащупал кошелек в том кармане, на котором лежала моя рука. И я почувствовал, что моя рука касается кошелька, и взял его из кармана солдата. И солдат заметил, что его карман стал легким, и положил туда руку, но ничего не нашел там; и он обернулся ко мне и, подняв руку с дубиной, ударил меня по голове, и я упал на землю. И люди окружили нас и схватили за уздечку лошадь солдата и сказали: "Из-за тесноты ты ударил этого юношу таким ударом!" Но солдат закричал на них и сказал: "Это проклятый вор!" И тут я очнулся и услышал, что люди говорят: "Это красивый юноша, он ничего не взял!" — некоторые верили, а другие не верили, и толки и пересуды умножились.
И люди потащили меня и хотели меня освободить из рук солдата; и по предопределенному велению вдруг въехали в ворота вали и начальник и стражники, и они увидели, что народ собрался около меня и солдата. И вали спросил: "В чем дело?" И солдат сказал: "Клянусь Аллахом, господин, это вор! У меня в кармане был голубой кошель с двадцатью динарами, и он взял его, когда я был в толпе". — "А был с тобой кто-нибудь?" — спросил вали у солдата; и солдат ответил: "Нет!" И тогда вали крикнул начальника, и тот схватил меня, и покров Аллаха был с меня снят. И вали сказал начальнику: "Раздеть его!" И когда меня раздели, кошель нашли в моем платье. А когда кошель нашли, вали взял его и открыл и пересчитал деньги, и увидел, что в нем двадцать динаров, как и сказал солдат.
И вали рассердился и кликнул стражников, и меня подвели к нему, и он спросил: "О юноша, скажи правду, ты украл этот кошелек?" И я опустил голову к земле и сказал про себя: "Если скажу "не украл", — но ведь он вытащил его из моего платья; а если скажу "украл" — испытаю мучение". И я поднял голову и сказал: "Да, я взял его". И, услышав от меня эти слова, вали удивился и позвал свидетелей, и они явились и засвидетельствовали мои слова, — и все это происходило у ворот Зувейле. И вали отдал приказ палачу, и тот отрубил мне правую руку; и сердце солдата смягчилось, и он заступился за меня, и вали оставил меня и уехал. А люди остались около меня и дали мне выпить кубок вина, а солдат отдал мне кошель и сказал: "Ты красивый юноша, не должно тебе быть вором". И после этого я произнес:
"Аллахом клянусь, я не был вором, о верный брат, И не из крадущих — я, о лучший из тварей! Внезапно превратностью судьбы поражен я был, И мучим заботой я, нуждой и волненьем.Не ты поразил меня, — стрелою господь метнул И сбил с головы моей венец царской власти".
И солдат оставил меня и ушел, отдав мне кошель, я я тоже ушел, и завернул свою руку в тряпку и положил ее на пазуху; и мое состояние расстроилось, и цвет лица пожелтел из-за того, что со мной случилось. И я дошел до дома той женщины, будучи нездоров, и бросился на постель; и женщина увидела, что у меня изменился цвет лица, и спросила: "Что у тебя болит и почему ты, я вижу, расстроен?" — "У меня болит голова, и мне нехорошо", — отвечал я. И тогда она разгневалась и обеспокоилась за меня и воскликнула: "Не сжигай моего сердца, господин мой! Сядь, подними голову и расскажи мне, что произошло с тобой сегодня? Мне видны на твоем лице многие слова". — "Избавь меня от разговоров", — сказал я. И она заплакала и воскликнула: "Ты как будто бы больше не хочешь меня! Я вижу, что ты не такой, как обычно". И я промолчал, а она стала разговаривать со мной, но я не отвечал ей.