Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями
Шрифт:
Так, как сочинял свои романы Достоевский, сегодня почти никто уже не умеет: когда событий и героев огромное множество, когда роман создает ощущение огромного многоголосья и автор помнит обо всех и о каждом. И когда в этом многоголосье вдруг возникает главная тема – и она, как в лучшей, классической музыке, вдруг разворачивает паруса и выносит роман на такие просторы, что…
После Достоевского архитектурно мог работать на том же уровне только Леонид Леонов – недаром «Пирамиду» называют последним романом Серебряного века. Кто сегодня рискнет взяться за такой
Короче, я веду к тому, что отныне грузины учат нас, как делаются классические русские романы.
У Гиголошвили, безусловно, не роман идей, а роман страстей – но страсти настоящие, эпоха разрезана как яблоко на дольки, вереница героев зрима настолько, что их можно рассадить на стулья в той комнате, где ты читаешь роман, и время от времени посматривать на них.
Впрочем, чтоб русским авторам совсем уж не впасть в хандру, надо пояснить, что Гиголошвили преподает русскую литературу в каком-то немецком университете, – так что в принципе он понимал, что делал, когда сочинял «Чертово колесо».
К тому же Грузия в этом романе… ну не самая привлекательная земля из возможных.
Но роман все равно очень сильный, сюжет так работает лопастями, что не подплывай близко, больно стукнет по хребтине.
И вот еще что скажу напоследок. Как-то мне встретились два замечательных грузина, с которыми мы выпивали. И они мне стали задвигать, что Гиголошвили и не грузин вовсе, а армянин.
Это хороший показатель. Так бывает время от времени, мы в курсе. Гиголошвили не грузин. Шолохов не писал «Тихий Дон». Хемингуэй не был на войне.
Все как полагается.
Могу только поздравить Гиголошвили в связи с этим.
Владимир «Адольфыч» Нестеренко
Огненное погребение
(М. : Ад Маргинем, 2008)
Самые сочные криминальные штуки в русской литературе придуманы почему-то в хохляцкой земле. Беня Крик и два романа (или киноромана?) Нестеренко – «Чужая» и «Огненное погребение».
Нет, у Адольфыча никакой этой одесской романтики нету – Нестеренко вообще позиционирует себя (в ЖЖ) как стихийного жидоеда, да и работает он сугубо в жанре мрачного реализма. Собственно, почему мрачного – просто реализма; а то, что в воровской жизни очень мало веселого, – что ж тут поделаешь.
Сам автор был участником криминальных бригад, сидел в тюрьме, был в розыске, до сих пор не открывает свое лицо (на программе «Школа злословия», например, он сидел в маске) – хотя, кстати сказать, мы с ним знакомы, и я за три бутылки пива могу дать словесный портрет Адольфыча.
Он такой крупный, колоритный, глаза слегка навыкате, очень убедительный в общении хохол. Взгляд поймать сложно – смотрит почти всегда мимо, в сторону. Большие спокойные руки, вполне тактичный и остроумный. С удовольствием смеется, если смешно. Если не смешно – не смеется.
Пиво с вас.
Собственно, я описал его лишь для того, чтоб сказать: на свою прозу он вполне похож. Я специально пошел на него посмотреть, чтоб убедиться в этом.
Знаете,
С Нестеренко все в порядке.
По крайней мере, мне, как инженеру человеческих душ, так показалось.
«Чужую» уже экранизировали, и, на мой вкус, удачно. «Огненное погребение» еще нет, а надо бы.
Если вы думаете, что там про криминал и всякие грабежи с убийствами – вы, конечно, угадали.
Но вообще это про Гражданскую войну, про смерть и про любовь – от человека, который вроде бы кое-что про это понял.
Я буду читать каждую книгу Адольфыча точно. Вот только он их, похоже, не пишет больше.
Михаил Шишкин
Письмовник
(М. : Астрель, 2010)
В самом высоком смысле рукотворный роман. Сотканный с необычайным тщанием и мастерством, которое иногда именуют волшебством.
Самый, опять же в наилучшем смысле, простой роман Шишкина. Традиционная форма – роман в письмах – и прозрачный сюжет: он, и она, и времена.
Ощущение от романа сейчас постараюсь описать. Знаете, вот лежат письма, оставленные кем-то. И вот идет дождь, и падает на бумагу одна капля, вторая, третья… И вот уже буквы поплыли и целые фразы начали терять очертания…
У Шишкина такое же ощущение от времени. Сначала время очевидно – вот началась разлука, вот прошел день, вот прошла неделя, вот прошел месяц… А потом упала одна капля, упала вторая. И вот уже время расплывается, эпоха теряет границы и средневековье наплывает на будущее, а будущее откатывается в позапрошлый век.
А они все пишут и пишут друг другу письма – растерявшиеся во временах и забывшие, есть ли адресат, был ли он когда-нибудь.
Александр Гаррос и Алексей Евдокимов
[голово]ломка
(СПб. : Лимбус Пресс, 2003)
Права на экранизацию этой книги покупались – но фильм так и не появился.
Права на перевод романа приобрели в большинстве европейских стран – но вышла книгой «Голово<ломка>» далеко не везде.
Странная какая-то история: стопроцентный убойный хит, который мог бы взорвать продажи и здесь, и не здесь (кто-то несколько грубовато, но хорошо назвал роман «глотком свежей крови»), а в итоге книга досталась все тем же пяти, ну десяти тысячам русскоязычных ценителей, и… собственно, все. Ее даже не переиздают.
Гаррос и Евдокимов написали в тандеме еще три книги, а потом тихо расстались. Гаррос с тех пор занимается журналистикой (и он один из самых сильных эссеистов в России), а Евдокимов пишет романы, выпустил их уже штук пять, у меня даже есть знакомый, который все эти романы читал.
Что до меня: когда я с этой «[Голово]ломкой» знакомился, она меня, конечно, выбесила – в первую очередь несправедливым и злым наездом на нацболов. Однако во всем остальном – я и по сей день это признаю – парни сработали просто чудесно.