Книжник. Сладкая месть

Бондаренко Андрей Евгеньевич

Вернее, полноценная страна. Ерики, старицы, отдельные озёра, соединяемые с речной водой только по ранней весне. Загадочные плавающие торфяные островки, заливные бескрайние луга, высоченные разноцветные камыши, широкие заводи, зарастающие по осени гигантскими цветами белоснежных кувшинок и светло-розовых лотосов. Полный отпад, короче говоря…

А ещё на Ахтубе есть чёрные второстепенные протоки…. «Чёрные» – это как?

Обыкновенно. Чёрные, и всё на этом.

В том наипростейшем смысле, что очень глубокие. Вплоть до пятнадцати-двадцати метров. Именно в чёрных протоках

и зимует вся крупная рыба Ахтубы. Например, стокилограммовые сомы и двадцатикилограммовые сазаны.

Рыба Ахтубы?

Да, это ёмкое определение достойно самого глубокого и искреннего уважения. Уважения и почтения…

Начнём, пожалуй, по порядку. Ведь так, насколько я понимаю, и заведено в приличных домах Лондона, Милана, Парижа и Нью-Йорка? Именно так и заведено. Не нами заведено, не нам и отменять…

Итак, рыба – так сказать – «сорная». То бишь, окунь, плотва, краснопёрка, лещ и щука.

«Сорная», это в среднестатистическом российском понимании, ясное дело. Ясное и пошлое – одновременно…

Вы, уважаемые, когда-нибудь видали «ахтубинских» окуней? Пытались поймать и вытащить их на обыкновенную удочку? Или же – на хлипкий импортный спиннинг? Нет? И не пытайтесь! Всё равно, ничего у вас не получится. По определению…. Звери, настоящие звери! Каждый – по полтора килограмма и более. Монстры, мать их козырную…

А, тутошняя плотва? Вы когда-нибудь ловили плотву весом в два полноценных килограмма? Нет? Напрасно. Я вам искренне и душевно сочувствую.

Краснопёрка – на три с половиной? Расслабьтесь, родные….

Переходим – медленно и плавно – к такому многогранному понятию, как «мелкая рыба, но ценных пород».

Тут, в первую очередь, надо говорить о шемайке. До Революции её называли – «царской рыбой». Ну и жирна, так его и растак! Один раз я, продержав пойманных шамаек сутки в слабонасыщенном соляном растворе, вывесил их на «просушку». На балконе, естественно. Дело было на закате. Уже утром меня побеспокоил рассерженный сосед снизу, мол, его заливает рыбий жир…

А ещё – на достославной Ахтубе – существует такое красивое и романтичное понятие, как «боевая рыба». Сазан, голавль, сом.

Сазан – статья особая. Эта рыба оснащёна шикарным спинным плавником. Острым-острым – как опасная доперестроечная бритва. Попавшись на крючок, сазан начинает, сопротивляясь, высоко выпрыгивать из воды, разворачиваясь при этом на сто восемьдесят градусов. Так и норовя «перепилить» прочную капроновую леску шикарным спинным плавником. Так – и норовя…

У голавлей имеются в арсенале свои привычки и методы борьбы с рыболовами. У сомов – собственные.

Дело, в общем-то, состояло и не в этом. Не в сазанах, язях, карасях и сомах…

А, в чём же тогда? В самой Ахтубе. В общих, так сказать, душевных ощущениях.

В мироощущениях. Для тех, кто понимает, конечно…

Ахтуба, Ахтуба. О ней оставалось только мечтать. Жаркий выдался «книжный» сезон. И в обычном понимании, и в глобальном.

Навалился датский Копенгаген. Там проходил очередной съезд-конкурс европейских фантастов. Надо было выигрывать. Надо было. Причём, по самым разным принципам и причинам. Надо было. Выиграли…

По поводу знаковой

победы Генеральный директор издательства выдал Виталию приличную денежную премию и разрешил недельный отпуск. Сидоров, чтобы вы знали, работал главным редакторов в издательстве «Петерсбурх».

Что можно успеть – за неделю? Наверное, многое. Но только, к сожалению, не полновесно посетить вожделенную Ахтубу.

Оставалось только одно – поехать, ради променада, на Любимовское озеро. Ненадолго, конечно. На трое-четверо суток, не больше. Зато – с законной супругой. Что тоже немало. Значит, не будет необоснованных ревнивых наездов. Мол: – «Ты, кобелина очкастая, не рыбу там ловил, а молоденьких наяд водных, меры не зная, трахал…».

Любимовское озеро, честно говоря, не самый худший вариант. Во-первых, от Питера до озера можно доехать всего-то за два с половиной часа. Во-вторых, на берегу имеется цивилизованная стоянка для автомобилей, за которыми внимательно приглядывает старенький сторож дядя Вася. В-третьих, в озере водится вполне приличная и в меру активная щука. Что ещё надо для полноценного рыбацкого счастья?

Впрочем, щука Виталия Викторовича – как рыбный класс – совсем не интересовала, он был убеждённым и идейным «поплавочником». Так, вот, сложилось по жизни.

Они с супругой – уже под вечер – подъехали к озеру, поставили машину на стоянку, поздоровались с дядей Васей, накачали старенькую двухместную лодку и потихоньку, благословясь, погребли.

Уже в тёмно-сиреневых сумерках лодка пристала к пологому берегу знакомого острова.

Пока Виталий устанавливал двухместную туристическую палатку, жена оперативно разожгла костерок, вскипятила – в походном мятом котелке – воды и заварила крепкий чай.

Они славно посидели возле костра. Выпили бутылочку сухого красного вина, разъели на двоих стандартную банку говяжьей тушёнки с чёрным питерским хлебушком. Классика жанра, короче говоря. Для тех, кто понимает, конечно.

Посидели, поболтали, да и завалились спать…

Надо вам сказать, уважаемые мои читатели, что рыбаком Виталий Викторович был необычным. То бишь, ужасно старомодным и, если смотреть правде в глаза, неправильным.

Он с прохладцей и ярко-выраженным недоверием относился ко всем современным навороченным рыболовным снастям и предпочитал рыбачить по старинке – простецкой поплавочной удочкой. Причём, удочкой сугубо бамбуковой, состоящей из трёх сборных колен.

Сидоров и все хитрые рыболовные мормышки-блёсны паял сам, и разнообразные поплавки самостоятельно мастерил.

Отправляясь на рыбалку, Виталий в одежде всегда придерживался стиля собственной молодости: древний зачуханный ватник, бесформенная фетровая шляпа на голове, на ногах старенькие, многократно заклеенные – разноцветными аккуратными заплатками – болотные сапоги.

Такой, вот, законченный чудак. Бывает…

Итак, наступило утро. Из-за изломанной линии горизонта выглянуло ласковое и задумчивое, светло-жёлтое солнышко. Небо было голубым и безоблачным. В ветвях деревьев легкомысленно перекликались шустрые синички. Супруга беззаботно посапывала в спальном мешке.