Книжник. Сладкая месть
Шрифт:
Виталий Викторович решил жену не будить и пойти на рыбалку в одиночку. Мол: – «На хрена нужна женщина при таком важном и деликатном процессе? Опять же, говорят, что примета плохая. Типа, шумные бабы горазды – распугивать осторожную и чуткую рыбу…».
Сидоров, прихватив с собой бамбуковую удочку, брезентовую сумку со снастями, подсачник и наживку, отправился на берег озера, к высоким камышовым зарослям, где имелось широкое «окошко» – семь метров на три с половиной. Это Виталий с приятелями-коллегами постарались осенью прошлого года, от души выдёргивая камыш.
Первым делом, Сидоров забросил – веером – в «окошко» с килограмм слегка недоваренной
Затем он настроил удочку и присел на высокую моховую кочку перекурить, так как надо было подождать, пока в «окошке» соберётся рыба, привлечённая аппетитным запахом подкормки.
Виталий благостно попыхивал беломориной (какая рыбалка без «Беломора»?), и, рассеянно наблюдая за кругами на воде, оставляемыми рыбьими хвостами и ртами, рассуждал про себя: – «Что же происходит на белом свете, чёрт побери? Кто и, главное, зачем похищает главных и ведущих редакторов крупных книжных издательств? С какой конечной целью? Почему? Впрочем, и Бог с ними…. О, кажется, рыбёха подошла к берегу. Крупная, похоже…».
Был конец мая месяца. У всякой «сорной» озёрной рыбы начинался нерест. В принципе, рыбалка в это время запрещена. Но, что делать, если очень хочется? Рыбачить, конечно, презрев все строгие запреты и нерушимые правила. Российский классический жизненный подход, не более того. Природную натуру, как всем известно, не выправить – сколько не старайся…
Он сноровисто насадил на крючок мормышки отборного дождевого червя и, предварительно смачно плюнув на наживку, забросил немудрёную снасть в камышовое «окошко».
Поплавок – классическая «гусинка» – неподвижно замер на воде.
Прошла минута, две, пять.
На соседнем лесистом острове принялась насмешливо и хрипло куковать кукушка.
– Ерунда какая-то, – недовольно пробормотал Сидоров. – Нет клёва, мать его…. Это, наверное, из-за того, что я взял с собой подсачник. Плохая примета, говорят…. А ещё Томка, дура набитая, прихватила с собой прибалтийские шпроты. Кто же на рыбалку берёт рыбные консервы? Лохушка законченная, так его и растак…
Закурив очередную «беломорину» и не спуская глаз с поплавка, он принялся тихонько напевать:
Дни любви? А, как же, братец, ночи? Засмущался, право. Извини. Чу, кукушка – сотни лет пророчит. Под горою – дальние огни. На рассвете – многое даётся. Что сокрыто – в пошлой суете. Солнышко – над озером – смеётся. Спящая – так нравишься ты мне. Нравишься. Простая и смешная. Миллион веснушек – на лице. И гогочет в небе диких стая Лебедей. Завидуйте же мне… Лебедей? Лишь так, и не иначе. Верность – как начало всех начал. Где-то вдалеке гитара плачет. Ветрено. Заброшенный причал. Ветрено. И дышится свободой. ПарусаПоплавок мелко-мелко задрожал, погрузился под воду на одну треть и уверенно поплыл в сторону.
Виталий плавно подсёк, бамбуковая удочка в его руках изогнулась крутой дугой.
После нескольких минут отчаянной борьбы он завёл в подсачник крупную краснопёрку.
– Грамм на семьсот пятьдесят потянет, – кладя удилище на траву, одобрительно хмыкнул Сидоров. – Как принято говорить в таких приятных случаях: – «С почином вас, Глеб Георгиевич…».
Сняв рыбину с крючка, он поместил добычу в специальный садок. Тщательно сполоснул руки в прохладной озёрной воде. Выпрямился.
Тихий шорох за спиной. Болезненный укол в шею. Тишина. Чернота. Обострённое чувство тревоги, предвещавшее лютую смерть. Долгую такую и очень мучительную…
Или, может быть, просто очередное невероятное и экстравагантное приключение?
Второй параграф. Сплошные и надоедливые неприятности
Неприятности у капитана Сомова начались с самого раннего утра.
– А, где же здесь супруги Хрусталёвы? – знакомясь с предварительным списком гостей, приглашаемых на предстоящую свадьбу, спросила Александра.
– Дык, это, – предчувствуя внеплановую ссору, нерешительно замялся Пашка. – Нету…
– Сама вижу, что – «нету», – в серых глазах невесты обозначился многообещающий стальной блеск. – Почему?
– Сергей Сергеевич, как ты знаешь, по-прежнему остаётся подозреваемым за номером «один».
– И, что из того?
– Как можно усадить – за один праздничный свадебный стол – подозреваемого по громкому делу, полицейского генерал-лейтенанта и двух «фээсбэшных» полковников?
– Не вопрос. Рассадим их по разным столикам.
– Нет, милая, так не пойдёт, – криво усмехнувшись, заскучал Пашка. – Не так поймут. Могут даже отстранить от дела. Плакали тогда мои майорские погоны. Причём, очевидно, навсегда. Придётся на пенсию – лет через пятнадцать-семнадцать – выходить в скромном капитанском звании. Нонсенс, как ни крути…
– Тогда сегодняшнее посещение ЗАГСа откладывается, – непреклонно объявила гордая и своенравная Санька. – До тех самых пор, пока с Сергея Хрусталёва не будут – окончательно и бесповоротно – сняты все эти глупые и надуманные обвинения…. Понятно излагаю?
– Так точно, – покорно подтвердил Сомов. – Будем ждать…
Вторая порция коварных неприятностей настигла капитана через полтора часа, в генеральском кабинете.
Трофим Николаевич, упорно сверля подчинённого недовольным и уничтожающим взглядом, констатировал:
– Значит, Сомов, расследование окончательно зашло в тупик? Верно я оцениваю создавшуюся ситуацию?
– Верно, – смущённо изучая запутанные узоры на полированной столешнице, подтвердил Пашка. – Похищенные граждане Крыленко, Конкин, Мазур и Куценко, к сожалению, не обнаружены. Подозреваемые, за исключением Хрусталёва, отсутствуют. Но у Сергея Сергеевича, как я уже неоднократно докладывал, имеется железобетонное алиби. Причём, по всем трём эпизодам…. Отмечу, что и наши украинские коллеги пробуксовывают на месте. Как, впрочем, и немецкие. Так что…