Книжник

Риверс Франсин

признак спасения, то я погиб. Безнадежно! «Тогда приходи», — сказал Иисус. Если я захочу

отказаться от всего, что приобрели мой отец, и отец моего отца, и отец моего деда, и от того, что сейчас стараюсь приумножить я сам, тогда только я смогу стать Его учеником.

Сила невесело рассмеялся.

— В первый раз в жизни мое богатство и положение не отворяло передо мной двери, а

закрывало их. Я ушел, смущенный и опечаленный, потому что знал, что не в силах ни от чего

отказаться.

—

Но ты ведь вернулся!

— Нет, Куриат. Не вернулся.

— Но ты должен был!

— Я больше никогда не подходил к Нему. По крайней мере открыто. Когда Иисус

посмотрел на меня в тот день, я знал, что Он заглянул мне в самую глубину сердца. Я был наг

перед Ним. Ничего невозможно было скрыть. Ему было ясно даже то, чего я сам о себе не

подозревал. Я думал, дело в деньгах, но ведь у Него было немало богатых друзей… Одного из

них Он поднял из могилы! Я не понимал, почему Он сказал все это мне, а не другим. И много

воды утекло, прежде чем я полностью осознал свой грех.

Деньги были для меня богом. Поклонение Господу превратилось всего лишь в ритуал, необходимый, чтобы сохранить их. «Оставь это», — сказал Иисус, — «и тогда сможешь

придти ко Мне». А я не хотел. Цеплялся за свое наследство. Продолжал его умножать.

О, как Сила жалел о потерянном времени!

— Я желал поклоняться Богу, ничем не жертвуя. И стал дальше жить, как жил всегда.

Работал. Приходил в Храм. Исправно приносил десятины и пожертвования. Щедро давал

милостыню нищим. Читал Закон и пророков. — Он сжал кулаки. — И ничто из этого не

приносило мира моей душе, потому что теперь я знал: всего моего состояния никогда не

хватит, чтобы меня спасти. Слова Иисуса заставляли меня алкать и жаждать праведности.

Мне хотелось угодить Богу. Я не мог жить без Иисуса, но не в силах был смотреть Ему в

лицо.

Он печально улыбнулся.

— Всякий раз, когда Иисус появлялся в Иерусалиме или его окрестностях, я ходил Его

слушать. Я старался затеряться в толпе или встать за кем-нибудь повыше и пошире. Стоял в

тени, думая, что скроюсь от Него.

— И обнаружил, что спрятаться от Бога нельзя, — заключил Епенет.

Сила кивнул.

— Иногда я разговаривал с учениками — не с двенадцатью ближайшими, потому что

боялся, что они могут узнать меня, а такими, как Клеопа. Мы с ним подружились.

Он зажмурился.

— А потом Иисуса распяли.

Никто не шевелился. Сила со вздохом оглядел комнату. Нахлынули воспоминания.

— Среди тех, кто устроил незаконное судилище среди ночи и приговорил Его, было

несколько друзей моего отца. Казнить Иисуса самим было нельзя, поэтому

для этого дела они

прибегли к помощи врагов, римлян. Я понимал этих людей. Я знал, почему они так

поступили. Богатство и власть! Они любили то же, что и я. Вот и весь суд. Иисус перевернул

мир. Они думали, что когда Его не станет, все вернется на круги своя. Каиафа с Анной, и с

ними многие священники и книжники, воображали, что еще могут удержать все в своих

руках.

88

Он взглянул на свои ладони и вспомнил руки Иисуса со шрамами от гвоздей.

— На самом деле, они были бессильны.

— Ты был у креста?

— Нет, Куриат. Я стоял поодаль. Мой друг Клеопа подошел ко мне и сказал, что Иисус

умер. Помню, я подумал: хорошо, что Его страдания не затянулись на несколько дней.

Сила покачал головой.

— В ночь, когда Иисуса схватили в Гефсимании, ученики разбежались. Клеопа не знал, что теперь делать. Я предложил ему пожить у меня. Через несколько дней он пошел искать

остальных и вернулся. Тело Иисуса перенесли в гробницу, но теперь Его там не было. Одна

из женщин утверждала, что видела Его живым, стоящим в саду около склепа. Но это была та

самая, из которой изгнали семь бесов, и я решил, что она опять не в себе.

— Мы с Клеопой оба хотели убраться подальше из этого города, подальше от Храма.

Он боялся ареста. Я не желал видеть самодовольства книжников и священников, фарисеев, затеявших гнусный сговор и преступивших Закон, чтобы уничтожить Иисуса. И не хотел

смотреть, как они выследят учеников — одного за другим — и сделают с ними то же, что с

Иисусом. — Рот его скривился. — Я даже не взял своего прекрасного мула, и мы

отправились в Эммаус пешком.

Сила сцепил пальцы, но это не помогло унять внутреннюю дрожь.

— По дороге мы говорили об Иисусе. Он был пророк, в этом я не сомневался. Но у нас

обоих оставалось так много вопросов!

«Я думал, Иисус — это Он», — настаивал Клеопа.
– «Думал, Он - Мессия». Раньше и я

так считал, но искренне верил, что если бы это был Мессия, Его бы не убили. Бог бы не

допустил.

«А как же чудеса и знамения!» — продолжал Клеопа. — «Он исцелял больных!

Возвращал слепым зрение, глухим — слух! Воскрешал мертвых! Накормил тысячи людей

какой-то лепешкой и несколькими рыбками! Как Он мог творить такое, если не был Божьим

помазанником?»

У меня не было ответов, одни вопросы, как и у него. Клеопа печалился. Я тоже. Какой-

то незнакомец приблизился к нам и пошел рядом. «О чем это вы рассуждаете между собой по