Княгинины ловы
Шрифт:
– Боярин, ты, может, позади поедешь?
– к плечу Димитрия склонился Вышата.
– С чего это?
– удивился тот.
– А то шею ненароком свернешь, на девок-то так часто заглядываясь.
Димитрий смутился:
– Дивно просто: княгиня горевать должна, супружник прочь прогнал, срамота какая. А она даже слезинки не уронила, едет вон венки, как девка, плетет, песни распевает. Все ей нипочем.
– Почему ж как девка, девка она и есть. А слезы с чего ей лить? Князя своего она не знала, видела один раз и то давно. Вины ее ни в чем нет: ни она в блуд впала, сидела в монастыре
– Вышата сделал паузу.
– А что наш князь?
– запальчиво бросил Димитрий, ожидая укора воеводы, но Вышата добродушно улыбнулся.
– А наш князь женится на своей зазнобе да тоже будет жить-поживать.
Но только Димитрий с облегчением вздохнул, воевода наклонился к самому его уху и тихо добавил:
– А локти все ж будет кусать, - и громко рассмеявшись, отъехал от Димитрия. Тот еще раз печально взглянул на Елену, их взгляды впервые после монастыря встретились. Оба вспыхнули и быстро отвернулись, оглядываясь, никто ли не видел. Больше Димитрий на княгиню не смотрел.
Неторопливо наступал вечер, ленивый день подходил к концу. Стали приглядывать место для ночлега. Остановились у Утицы, которая делала здесь последнюю петлю, прежде чем убежать на северо-запад. Вои бросились разбивать шатры, засуетились у костров. Все уже были изрядно голодны, так как на обед не останавливались, а перекусывали на скорую руку в дороге.
Река дышала вечерней прохладой. Спокойную речную гладь рассекали суетливые водомерки. Из заводей тянуло тиной и перепревшей травой, громкоголосые лягушки на все лады старались перекричать друг друга, им вторили из прибрежной травы неугомонные кузнечики.
– Благодать, как дома, на Чернаве, а то от этих елок уж тошно, туда ехали - елки, оттуда едем - елки, все лес да лес, аж глаз устал, - Димитрий с нежностью окинул взглядом речной берег.
– Думал, назад поедем, так елки разбегутся, - пошутил Вышата.
– Ишь, елки ему надоели, это ж наша земля. Ничего, дальше болота пойдут, наслушаешься еще лягушек.
– Да знаю, что наша земля, только привык я, что кинешь взгляд, а он летит далеко-далеко, до самого окоема [5], а здесь, как в коробе, из-за деревьев прогляду нет, и комары позабористей наших будут.
– Помниться, в степи ты жаловался, что ни деревца окрест нет, не на чем взгляд остановить.
– Так всего понемногу хорошо, как у нас.
– Хорошо там, где рос да в лета входил. Вон, для успенских, небось, кроме леса ничего и не надо. Да и комарье их не кусает, только в чернореченских и метит.
– Должно, мы вкусней!
– вмешался в разговор Пахомий.
– Ой, смотрите, княгинины девки тесто замесили, неужто пироги затеяли?
Еленины холопки умело развели свой костер, достали огромные котлы и поставили греться, в деревянных кадках ловко замесили тесто. Вскоре над лагерем заструился заманчивый запах жаренных в конопляном масле пирогов. От аромата так и подводило животы. Княгиня вышла из шатра в простой рубахе и паневе, из богатого утреннего наряда на ней остался только убрус и серебряный обруч с височными подвесками. Она быстро
По приказу княгини девки с пирогами начали обносить костры, угощая кметей.
– Смотри, пироги раздают, - разволновался Пахомий, - нам-то поднесут?
– Кашу вон ешь, Жидятка уж с огня снял, - как можно равнодушней ответил Димитрий.
– У увальня твоего, небось, опять подгорело, в рот не возьмешь. Кабы не ругался с Мстиславной, так и нас бы угостили.
– Вон вам сама княгиня гостинцы несет, - улыбнулся Вышата, - сейчас залесских пирогов отведаем.
В сторону бояр неспешно шла Елена с завернутыми в льняное полотенце караваями. Пахомий с Вышатой торопливо вскочили, отряхивая порты и оправляя свиты. Димитрий продолжал самоуверенно смотреть в сторону, явно не собираясь вставать перед княгиней. Вышата слегка пнул его ногой в бок: мол, вставай. Но тот даже не шелохнулся.
– Больно нужны мне ее пироги, - раздраженно буркнул он себе под нос.
– Здравы будьте, бояре, - улыбнулась Елена, - не побрезгуйте, отведайте.
– Как же не отведать, самой княгини ручкой приготовлены, - и Пахомий, низко кланяясь, забрал пироги. Ему не терпелось откусить от края, но при Елене он не решался набивать рот, ждал, когда княгиня отойдет. Однако красавица не спешила их покидать, она медленно подошла к Димитрию, который сидел насупившись, и молча встала перед ним. «Что ей надобно, отчитывать станет, что не встал да не раскланялся?» - съехидничал он про себя.
– Здрав будь, боярин, - громко, нараспев произнесла княгиня.
Димитрий продолжал упрямо молчать.
– Повиниться я пришла перед тобой за давешнее, прости, что холопом тебя назвала.
Димитрий растерянно поднял глаза.
– Погорячилась я. Знаю, не хотел ты мне зла, за жизнь мою опасался, вот и настаивал.
– Елена сделала паузу, собираясь с силами, и добавила уже совсем тихо, - что первым правду мне сказал о судьбе моей, за то спасибо, лучше все сразу узнать, чем о глупостях разных думать дорогой, пустые надежды питать.
И Елена, не дожидаясь от него ответа, развернулась и быстро пошла к своему шатру. Димитрий, опомнившись, вскочил и бросился за ней. Забегая вперед и становясь у нее на пути, он сбивчиво заговорил:
– Прости и ты меня, княгиня, не думал я тебя обидеть.
Хотя совесть его едко шептала: «Думал, хотел».
– Сказал мне Карпушка, что ты и впрямь в седле хорошо держишься. Ежели хочешь, так поезжай завтра на Яром. Только надобно, не обидься, чтобы кто из бояр рядом с тобой скакал, чтоб за повод успел схватить, ежели что.
Димитрий уже собирался добавить, что и он готов то сделать, но тут из-за спины княгини вышел Вышата.
– Я поеду с тобой, княгинюшка, - поклонился он Елене.
– Так и я могу, - бросил злой взгляд на воеводу Димитрий.
– С Вышатой поеду, спасибо, - и Елена, обойдя Димитрия, плавно покачивая бедрами, поплыла прочь.
– Пироги - то стынут, есть идите, - с набитым ртом помахал рукой Пахомий, - с капустой, язык проглотишь.
– Сыт я, спать пойду, - огрызнулся Димитрий и ушел в шатер.